Сергей Степанов - Последний викинг. Великий город

Дина по своей протяженности третья или четвертая на свете река. Но те, кто плывет из варяг в греки, путешествуют по Янтарной не дольше одного часа. Выплыв из устья Усвячи, лодка пересекла широкое русло и чуть ниже по течению вошла в устье Каспли, которая впадает в янтарную Дину с правой стороны. Каспля удобна для плаванья, не имеет мелей и порогов, однако выгребать против течения пришлось пять дней. Речные берега сначала круты, потом отлоги и даже низменны, а в верховьях вновь круты. В верховьях реки стоит село Каспля, а в нем палаты, куда свозят дань, собираемую с живущих окрест кривичей. За селом Каспля открылось длинное озеро. Завидев его спокойную гладь. Авоська и Небоська, не сговариваясь, воскликнули:

– Непр недалече!

Однако добраться до Днепра оказалось не так-то просто. В озеро Каспля впадает речушка Клец, имеющая притоки Удра и Лелёква. Три дня ушло на то, чтобы пройти эти речушки и по истечению этого срока оказаться у все у того же озера Каспля. Когда Харальд узрел вдали очертания знакомого водоема, он возопил гневным гласом, похожим на боевой клич его старшего брата:

– Смерды! Вы сошли с ума или никогда его не имели?

Авоська и Небоська поклялись громом Перуна, что иного пути нет. Трехдневный крюк делают, чтобы обогнуть возвышенность, непреодолимую для лодок. Дальше предстояло воспользоваться волоком, устроенным у села Волоковое. Харальду сказали, что длина волока составляет две тысячи восемьсот двадцать две сажени. Норманн подивился такой точности, но увидев, каких трудов стоит протащить ладьи по бревнам, понял, почему приходится считать каждую сажень. Узкий челн без поклажи, и тот норовил съехать со скользких бревен и застрять в грязи.

Волок от речки Удра был самым длинным, но не единственным. Дальше на выбор имелась короткая дорога через волоки или же окольный путь через копанки, соединяющие ручьи, болота и мелкие озерца. Длинным путём водят тяжелые ладьи. Повсюду к услугам купцов толпы перевозчиков. Кривичи побогаче сдают в наем вьючных лошадей, а бедные сами впрягаются в постромки, перетаскивая лодки. Бабы пекут хлеба и кормят путников. Все исстари кормятся у волоков.

Харальд выбрал прямой путь. Нетяжела была рыбацкая долбленка, да только братья выбились из сил и содрали кожу на ладонях, пока тащили её через озера и болота. Исландец Халльдор подсоблял кривичам в самых трудных местах, и даже Харальду пришлось забыть о своих божественных предках и подталкивать лодку, упираясь ногами в жерди, под которым хлюпала трясина. Наконец, они добрались до речки Катыни, которая впадает в Днепр. По словам братьев, самая трудная часть пути была позади.

Катынь весело текла через глухой темный лес. На повороте реки рыбацкий челн нагнал большую ладью, которую тащили несколько оборванных, покрытых потом и кровью людей. Они медленно брели по берегу, спотыкаясь и падая. Харальду показалось странным, что они тащат ладью на веревках вниз по реке, тогда как можно было без всяких трудов сплавиться по течению. Но еще более странным выглядел способ, каким они это делали. В уста каждого влачащего ладью было вложено железное удило, а к нему привязана веревка. В ладье сидели несколько вооруженных человек, окружавших осанистого мужа в красном суконном платье, подбитом мехом. Он был не стар годами, широкоплеч и могуч, но при этом имел седую бороду и седую косу, выглядывавшую из-под соболиной шапки. Виски и затылок он брил, как было принято в Северных Странах. Завидев его, кривичи сразу же стянули с голов дырявые колпаки и шепнули Харальду:

– Се Якун Твердилович, старший ябедник!

Ябедники принадлежат к числу княжих мужей. Они принимают ябеды и наветы от людей и даже холопов, и разбирают разные тяжбы. Их ставят послухами, когда устраивается испытание каленым железом, и тогда они помогают детским осматривать руки подозреваемых, определяя, насколько они обожжены и можно ли считать ожоги верным доказательством вины. В случае, если откроется воровство или смертоубийство, они собирают виру в пользу князя. От ябедника требуется честность и неподкупность. Недаром его жизнь ограждена вирой в сорок гривен серебра. Обидь ябедника, и виновнику придется заплатить деньги, на которые впору построить корабль на тридцать скамеек для гребцов.

Между тем седовласому ябеднику наскучило медленное плавание. Он велел причалить к берегу, грузно выбрался из ладьи и схватил за длинную бороду старика, шедшего во главе всей толпы. Намотав на руку его бороду, ябедник потребовал:

– Плати виру, лях!

Старик, беспомощно мотая головой и стуча зубами, отвечал:

– Пан… нет нашей вины…

– Лжешь, пес! Кости открылись близ твоей землянки!

– Кости стары, белы. Сколько лет, як чоловик згинул? Может, он сгинул под князем Мешко, а може, под князем Лешеком? Пан лучше нас ведает, что ласковы князь Ярослав переселил нас до тех мест всего два лета назад. Ни наша вина.

– Ах ты, дерзкий лях! – возмущался ябедник. – Добром покорись!

– Ни можу. Пытаю княжего суда.

– Какой суд тебе, страдник? Аз есмь тебе судья, аз есмь князь здесь и Бог для тебя! – приговаривал ябедник, выдирая по клочку стариковскую бороду. – На что ты уповаешь, пес?

– Нами стата пред князем Ярославом. Ты же нама не можити сотворити ничтоже! – упрямо твердил старик.

– Ах, не може сотворить ничтоже! Так зрите, псы!

Ябедник выхватил меч из ножен, взмахнул клинком и опустил его на жилистую шею старика. Раздался хлюпающий звук удара, хлестнула кровь, и отсеченная голова покатилась по косогору, оставляя алый след на траве. Стебли осоки на берегу задержали ее на мгновение, давая напоследок попрощаться с белым светом, а потом мягко опустили голову в воду. Запряженные в ладью люди в ужасе завыли. Ябедник, еще пуще ярясь от их страха, потрясал окровавленным мечом и изрыгал угрозы:

– Трепещите, непокорные ляхи! Я казнил вашего старосту яко пса в место. Ежели будете упорствовать, все обретете могилы в Катынском лесу! Забирайте падаль и завтра же приносите виру. Инако не быти вам живым от меня!

Ляхи, потрясенные смертью соплеменника, подхватили его обезглавленное тело и поспешно скрылись с ним в глухом лесу. Седой ябедник только сейчас заметил, что совершил расправу на глазах посторонних людей. Вытирая лезвие мяча, он мрачно оглядывал Харальда. По его кольчуге, великому росту и воинской стати, княжий муж сразу же догадался, что перед ним не простой человек, а знатный чужеземец. Не зная, что о нем думать, он приветствовал его на северном языке:

– Heil og sæl!

– Vart du heilur! Оставайся целым! – ответил Харальд, как полагалось при встрече.

Скорого на суд и расправу ябедника звали Хаконом, сыном Твегги. Прадед его пришел из Ютландии и был одним из тех добрых мужей, которых поставил в Смалескья конунг Хельги Вещий. С той поры все его родичи жили здесь, и он тоже появился на свет и вырос в Гардах. По речи ябедника было понятно, что северный язык давно стал чужим для него. Собственно, он помнил одно только приветствие и сразу с облегчением перешел на славянский. Назвав себя, он спросил имя и род норманна. Харальд замялся, так как Ярицлейв конунг посоветовал ему не раскрывать без надобности свое высокое происхождение. Норманн назвался первым именем, которое пришло ему в голову.