Сергей Степанов - Последний викинг. Великий город

Ябедник наполнили крепким медом большой рог и передал его гостю через пылающий очаг. Харальд глотнул сладкий хмельной напиток, настоянный на душистых травах, и передал рог дальше. Рог обошел весь стол, его вновь налили до краев и отправили в неспешный путь. С каждым проделанным кругом разговор за столом становился все громче и веселее. Видя, что хозяин изрядно захмелел, Харальд осведомился о сокровищах, спрятанных в могилах, которые обступали град.

– Т-сс! Они под страшным заклятьем, – зашептал ябедник. – Мой отец Твегги в молодости, когда ему все было нипочем, вместе с товарищем забрался в большую могилу. Отец спустился вниз по веревке. Он узрел груды злата и серебра, но их охранял могильный житель. Едва отец притронулся к сокровищам, могильный житель напал на него сзади. Они долго боролись и переломали все вещи в могиле. В конце концов мой отец одержал верх, обезглавил могильного жителя и приложил отсеченную голову к его ляжкам – ведь всякий знает, что так следует сделать, дабы он не воскрес. После схватки его затруднения не кончились, поелику отцовский товарищ, слыша шум схватки в подземелье, насмерть перепугался и убежал. Отца спасло только то, что он заранее обмотал конец веревки вокруг большого валуна и сумел выбраться по веревке наверх. Когда он вернулся с добычей, домочадцы увидели, что его волосы отливают серебром. Я тоже рано поседел, хотя мне не довелось биться под землей. Легче обезглавить сотню непокорных ляхов, чем вступить в схватку с одним могильным стражем.

Выслушав правдивую историю о подземной битве, Харальд вышел на воздух освежиться. Он стоял над обрывом, глядя на темный Днепр. Вдали синели грозовые тучи и сверкали молнии. Смоленск погрузился во тьму и затих. Зато в палатах ябедника понялся громкий шум. Хозяин был буен во хмелю и сначала огрел рогом неповоротливого слугу, а потом начал придираться к домочадцам. Жена его Ладослава, наученная горьким опытом, при первых признаках мужниного гнева благоразумно вскользнула из-за стола и спряталась с детьми в дальней каморке. Челядь, попавшая под горячую руку ябедника, быстро разбежалась. Из палат вышел исландец Халльдор и сообщил норманну:

– Хозяин совсем упился, крушит в палатах все подряд. Жаль, я только распробовал его меды.

Харальд пожал плечами и повторил «Речи Высокого»:

Меньше от пива пользы бывает,

Чем думают многие;

Чем больше ты пьешь,

Тем меньше покорен твой разум тебе.

Исландец пренебрежительно заметил, что сие предостережение относится только к слабым людям, недостойным звания мужей, ибо они теряют разум, опорожнив всего три или четыре рога. Вернувшись в палаты, Харальд увидел опрокинутые столы и разбитые глиняные сосуды. Ябедник храпел, уткнувшись головой в очаг. Его седая борода, касавшаяся углей, уже пошла подпалинами, а солома на полу начала тлеть. Норманн вовремя затоптал занявшуюся огнем солому, оттащил грузного Хакона подальше от очага и выплеснул на его подпаленную бороду остатки меда. После этого он лег на скамью, пристроил длинные ноги на ларь в углу и заснул богатырским сном.

Утром они с Халльдором покинули палаты ябедника. Хозяин спал, норманн не захотел его будить. Он попрощался с Ладославой, подарил два серебренника сыновьям Хакона и сел в челн, который ждал его у высокого берега. Свиной Мыс и окружавшие его курганы остались позади. Харальд надеялся заглянуть в эти гостеприимные места на обратном пути из Миклагарда. Но человек предполагает, а Господь располагает. Никому из тех, кто хаживал по пути из варяг в греки, больше не довелось узреть ей старинный град. В скором времени после отъезда Харальда на Свином Мысу случился пожар. Неизвестно, что стало причиной. Молния ли ударила в дощатую крышу? Рыбаки ли забыли потушить костер и случайно подожгли траву? Или седовласый ябедник, вкусив хмельного, неосторожно разворошил очаг? Всякое могло случиться. Бражные палаты охватил огонь, потом пламя перекинулось на другие дома. Сильный ветер понес тлеющие головешки в Смоленск, и весь град заполыхал. Ни один дом не уцелел, осталось только черное пепелище.

Когда конунг Ярицлейв Мудрый узнал о гибели города, он весьма опечалился. Однако не в обычае повелителя Гардов было предаваться унынию. Он повелел срубить новый град чуть выше по реке. Смоленск возродился на новом месте, а старое пепелище обезлюдело, как Бирка – некогда богатый и славный торговый город, покинутый всеми его обитателями. Только тысячи больших и малых курганов по-прежнему высятся на берегу Днепра. Говорят, что безлунными ночами из подземелий выползают могильные жители. У них бледная кожа, сверкающие в темноте глаза, а из пасти торчат клыки. Они сбиваются в стаи и бродят между могил, поджидая случайного путника, чтобы наброситься на него и выпить его кровь. С первыми лучами солнца они возвращаются под землю сторожить древние сокровища.

По сравнению с изнурительным трудом на волоках плаванье по Днепру можно было считать легкой прогулкой. Течение само влекло рыбацкий челн, и братьям Авоське и Небоське оставалось лишь изредка поднимать весла, чтобы не порвать неводы, поставленные у берегов. Иногда по вечерам, они, пристав к берегу, украдкой обчищали чью-нибудь морду, сплетенную из ивовых прутьев, а потом приносили рыбу к костру и запекали в глине и золе. Заимствуя чужую добычу, братья испуганно озирались, и не зря. Если бы их застали за этим неблаговидным занятием, на пощаду рассчитывать не следовало. Поплыли бы они с проломленными головами вниз по реке, тем более что земли кривичей здесь закончились, уступив место владениям полян, где иноплеменникам следовало держаться вдвойне осторожнее. Наверное, братья рассчитывали на то, что свирепый вид варягов заставит полян держаться подальше. А может, они, как всегда, надеялись на авось.

Вековые деревья отступили от Днепра. Все сколько-либо удобные места по берегам были распахан. Сев завершился, и только кое-где можно было увидеть согбенного смерда, бредущего за бороной. По словам кривичей, земля здесь была гораздо плодороднее, чем в их родных краях. Но одна беда сменяла другую. На жирном черноземе безудержно тянулись вверх сорняки, забивавшие рожь и все посаженное рукой человека. Полянам приходилось прежде всего выжигать огнем сорную траву, выдирать ее корни и лишь после такой подготовки засевать. Время от времени на глаза Харальда попадалось почерневшее поле, как будто выжженное огненным мечом великана Сурта.

По Днепру плыли длинные плоты из бревен, нарубленных зимой в верховьях реки. Связанные попарно плыли грубо выдолбленные дубы, которым предстояло превратиться в стройные ладьи. Их обгоняли груженные суда всех видов и размеров, часть их повернула в Десну, чтобы плыть в Чернигов, но большинство ладей и почти все плоты продолжили плавание по Днепру. Показалась крепость Любеч. В крепости сидели княжие мужи. Они радушно приветствовали гостей, но не могли уделить им много времени, так как готовили к отправке в Хольмгард меха, собранные зимой во время полюдья в землях дреговичей и северян. Они оценивали пушнину и без зазрения совести откладывали лучшие меха для себя. Покидая Любеч, исландец Халльдор завистливо вздохнул: