Владимир Привезенцев - Сахалинский репортаж. Вокруг острова на мотоциклах. 1957 год

Мы посмотрели, как бригада школьников заготавливает у речки лопух на силос, тот самый гигантский, выше человеческого роста лопух, до описания которого так охочи любители сахалинской экзотики.

Навестили новые ясли, которые готовились к приему детворы.

Быть может, мы так и уехали бы из колхоза, не увидев самого важного, самого главного, если бы не разговор, который начался на крылечке правления.

– Ясли построили, это хорошо. А что со свинофермой будем делать, никому не известно… – промолвил один из колхозников.

Мы деликатно промолчали. Не по тому, с какой охотой откликнулись на это замечание присутствующие, стало ясно, что наш недовольный собеседник затронул неслучайный вопрос. Разом заговорили – о новом председателе, ферме, поросятах и многом, многом другом.

Оказывается, новый председатель, бывший бригадир проходчиков шахты «Шебунино», а ныне тридцатитысячник Александр Тимофеевич Познахирко начал свою работу в колхозе весьма энергично. Уже через неделю ему пришлось понять мудрость житейского правила: «Для каждого мил не будешь».

Началось, как будто бы, с мелочи. С поросят.

В «Красном сахалинце» из года в год велась неписанная традиция. После марта, когда пройдут опоросы, свиноферма за неделю пустела. Весь приплод продавался колхозникам.

К такому положению привыкли, оно казалось нормальным и законным. Поэтому, когда в один прекрасный день индивидуальные свиноводы возвратились с фермы с пустыми мешками, возмущению не было конца.

– Неправильно поступаешь, Александр Тимофеевич, – упрекали нового председателя. – В колхозе ты без году неделя, а уже не хочешь интересы колхозников блюсти…

Председатель стоял на своем. Для колхоза, доказывал он, продавать поросят невыгодно.

– Торговать нужно мясом, а не месячниками!

Дошел спор до райисполкома. Приезжали в колхоз его работники, разбирали письма жалобщиков. И им доказывал председатель, что поросята нужны на ферме.

Начинали в тот год в артели вводить ежемесячное авансирование. Оно требовало постоянных ежемесячных поступлений в колхозную кассу. Регулярную прибыль, не связанную с урожаем, давало молочное хозяйство, но средств на авансы все-таки не хватало.

Новый председатель видел выход только в развитии свиноводства. Поросята – это будущее мясо, живые деньги. И Александр Тимофеевич добился своего. Двадцать семь поросят вместе с пятнадцатью свиноматками и двумя производителями остались в колхозном стаде.

Первый год свиноферма вела полулегальное существование. Правление не торопилось утверждать ее. Колхозники привыкли к тому, что свиноферма должна давать доход хоть и небольшой, но немедленно.

Опыт удался не сразу. Были в стаде свиноматки, которые приносили… по два поросенка. Поэтому в 1955 году ферма дала лишь 56 тысяч рублей прибыли.

В следующем году начали обновлять свиноматок. Помещение фермы еще раньше было расширено вдвое. На выпас летом выгоняли 180 голов.

1956 год убедил самых отъявленных скептиков в перспективности свиноводства. «Красный сахалинец» стал колхозом-миллионером. Из одного с лишним миллиона рублей прибыли 189 тысяч дала свиноферма. Не было бы этих денег, не было бы и миллиона, который колхозники ждали и над созданием которого работали десять лет. Теперь все члены правления единодушно говорят:

– Поросят продавать не будем!

Добрым словом вспоминают колхозников домашние хозяйки. Дрогнули рыночные цены, и теперь невельчане платят за килограмм свинины почти на 10 рублей дешевле.

Особенно ярко возможности «Красного сахалинца» стали видны в те дни, когда по всей стране пронесся призыв догнать и перегнать Соединенные Штаты Америки по производству продуктов животноводства. Сейчас на выпасе находятся 460 свиней. Умело ведут хозяйство свинари Александр Куликов и Николай Захаренков. В 1957 году решено получить от свинофермы дохода 250 тысяч рублей – четверть миллиона, в ответ на призыв партии колхозники взяли повышенные обязательства по продаже государству продуктов животноводства. Решено продать мяса в шесть раз больше, чем положено по плану, а молока – почти в два раза больше…

О возможностях рассказывал уже сам председатель. Мы нашли его дома. Александр Тимофеевич был болен – сильно простудился в поле. Превозмогая боль и кутаясь в овчинный тулуп, он излагал планы на будущее:

– У нас два трудных участка: строительство животноводческих помещений и особенно – создание прочной кормовой базы. Если колхозу удастся в ближайшее время решить эти два вопроса, возможности откроются очень большие. Пока мы еще не научились по-настоящему хозяйствовать. А тогда разговор можно будет вести уже не о четверти миллиона…

Когда мы вышли на западное побережье, Татарский пролив был голубым. Он встретил мотоциклистов солнцем, тугим ветром, запахом моря.

Знакомые рыбацкие места. Бесконечная полоса песка, маленькие поселки, пирамиды из бочек, деревянные кунгасы, вытащенные на берег, огороды, окруженные заборчиками из старых сетей. Ловецкое, Ясноморский, Зырянское – уже много лет с этими местами для каждого сахалинца связывается волнующее слово «путина».

Мы идем на юг, к городу, который является центром рыбной промышленности острова. Он носит имя замечательного русского кругосветного мореплавателя капитан-лейтенанта Геннадия Ивановича Невельского.

«Географическая карта Дальнего Востока в названиях морей бухт, городов, проливов, – писала «Правда», – это историческая летопись подвигов замечательных русских людей». С именем Невельского связана одна из самых приметных страниц в сахалинской летописи.

В 1849 году талантливый морской офицер после одиннадцати лет плавания в разных морях впервые увидел Тихий океан. Невеличкой был капитаном транспорта «Байкал», который пришел с грузом из Кронштадта в Петропавловск-Камчатский.

Моряк отказался от блестящей карьеры в Петербурге. Он ставил перед собой одну задачу – исправить ошибку Лаперуза, после которой Сахалин в течение десятилетий изображали на географических картах как полуостров, открыть Сибири выход к океану.

Невельской решился на чрезвычайно дерзкий поступок. Выйдя из Аванчинской губы, «Байкал» взял курс на юго-запад. Капитан собрал офицеров в своей каюте.

– Не скрою от вас, – сказал он, – что я самовольно ушел из гавани. Всю ответственность и грядущую кару я беру на себя… На нашу долю выпала важная миссия, и я надеюсь, что каждый из нас исполнит свой долг перед Отечеством…

Так судно пришло к Сахалину. Еще через одиннадцать дней был открыт пролив между материком и островом. «Множество предшествующих экспедиций достигало европейской славы, – доносил в Петербург генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев, – но ни одна не достигала отечественной пользы по тому, истинно русскому смыслу, с которым действовал Невельской…».