Владимир Привезенцев - Сахалинский репортаж. Вокруг острова на мотоциклах. 1957 год

Крутые сопки прижали Невельск к морю, заставили растянуться узкой ленточкой. Жилые дома, порт, рыбозаводы и холодильники, которые мы видим сейчас с вершины холма, – все это расположено на насыпной, отвоеванной у моря площади.

Странное впечатление производит Невельск в обычный летний день. На улицах тихо, почти пустынно. Незаметно движения и в рыбном порту, куда мы заехали заправиться бензином. Покачиваются у причальной стенки два «угольщика».

Пусто сейчас в ковше рыбокомбината. А каким шумным и оживленным был он несколько месяцев назад, в дни весенней путины!

…Морозное утро. На палубе новенького рыболовного бота капитана Сергея Терентьева матросы наживляют яруса – несложную тресколовную снасть. Дело это скучное и утомительное. Тем более, что экипаж Терентьева имеет привычку набирать ярусов в три раза больше обычного.

Когда бот выходит из ковша, рыбокомбинатовские остряки кричат вслед:

– Ну, Сергей пошел пролив перегораживать!..

Капитан с независимым видом смотрит на море. Несмотря на молодые годы, он – настоящий рыбак. Экипаж Сергея Терентьева, не надеясь на «большую рыбу», на «рыбацкий фарт», настойчиво и трудолюбиво пашет море.

В первой половине января погода, правда, не баловала рыбаков. Капитан и его помощник коротали время в кубрике за шахматами. Выйти в пролив удалось лишь трижды – за треской, которой, кстати, немного зимой у сахалинских берегов. Но за три выхода экипаж сумел взять половину месячного плана.

Конечно, лучше брать сельдь кошельковым неводом, чем бесконечно возиться с наживкой и выборкой ярусов. Но селедки пока ждать не приходится – рано…

Так думали все, так подсказывал многолетний рыбацкий опыт. Однако в холодный январский день вдруг пришло по радио известие: в районе острова Манерно поисковое судно «Никополь» обнаружило первые разреженные косяки сельди.

Не поверили. Обледеневший «Никополь» вновь и вновь прощупывал гидролокатором и эхолотом толщу воды, звал к себе добывающие суда… Никто не откликался – флот еще не был готов. Тогда экипаж траулера сам взял первый улов.

Сельдь выгружали у пирса обыкновенными зюзьгами, перекидывали ее в носилки. Монтаж приемных линий только начался. Да и кто мог предполагать, что путина начнется на два месяца раньше обычного!

Волнующая весть подхлестнула всех – рыбаков, механизаторов, обработчиков. В середине февраля двумя колоннами вышел на лов отряд океанских сейнеров Управления тралового и сейнерного флота. Зазвучали в эфире голоса капитанов. Сейнер «Ом» во втором замете взял четыреста тридцать центнеров рыбы.

Погода срывала промысел. В тяжелые штормовые дни суда отстаивались в ковше. Район лова передвигался к северу и снова отступал на юг. Самым характерным в это время был короткий разговор:

– Ну, как?..

– Воду цедим…

Предпутинное напряжение росло, неумолимо захватывало всех. Менялась температура воды, стада сельди поднимались ближе к поверхности моря. Максим Семенович Дурманов, стоя на мостике только что отремонтированной «Обояни», ворчал:

– Ничего, мы свое возьмем. И «кошелек» рвать не будем…

Наконец, наступает долгожданная тревожная ночь. На мачте разведывательного судна мигают красные огоньки. Начальник поискового рейса охрипшим от ветра и усталости голосом командует по радио:

– «Обоянь», «Обоянь»… Я «Никополь»… Ваша очередь третья. Как поняли? Прием!

– Понял вас, понял, – отвечает Дурманов, – Иду третьим.

Снова призывно мелькают в ночи красные огоньки. Наступает очередь Дурманова. В воду летит с траулера светящийся буй.

– «Обоянь», «Обоянь», буй в центре косяка! Иди в замет!

– Вас понял. Иду в замет!

Полосой сбегает с поворотной площадки в темную воду кошельковый невод – стена из дели шириной в сто метров и длиной в полкилометра. Остается в шлюпке прыгать на волнах матрос с фонарем.

Судно «пишет циркуляцию» – совершает круг вокруг светящегося буя. Стенка из сетей разворачивается и окружает косяк.

– Выбирай!

На лебедку наматывается бежной конец. Где-то внизу, под водой, смыкается нижняя подбора невода, запирая рыбу в «кошельке».

Почти час напряженно работает весь экипаж. И вот у борта сейнера начинает колыхаться тяжелая рыбья масса.

В эфире снова звучит голос Дурманова:

– …Залился рыбой полностью. Прошу транспорт. Прошу транспорт…

Голубым рыбьим серебром, действительно, залиты трюм и палуба. Подходит транспортно-холодильное судно, спускают храпок рыбонасоса в сливную часть невода и начинают перекачивать рыбу в просторные трюмы.

Просьбы о транспорте раздаются уже со всех сторон. Кто-то требует помощи особенно настойчиво, сообщает, что рыба может «залечь», то есть уснуть, опуститься многотонной массой на нижнюю часть невода. Придется тогда распустить «кошелек». Прощай улов!..

Пением сирен, шумом моторов, лязганьем цепей наполнена ночь над Татарским проливом. Множество огней отражается в темной, неспокойной воде. Лов ведут одновременно более ста тридцати судов.

Это – путина.

У длинного пирса Южного рыбозавода при свете прожекторов рыбонасосные установки высасывают сельдь сразу из шести сейнеров. Рыба течет по гидрожелобу над головами людей в посольные цеха, бьет тугими струями в бетонные чаны.

Все больше сельди на причалах. Начинают брать рыбу бригады ставных неводов. И, наконец, рыбьи стада ударяют в берег, море на много километров заливается нежным бело-голубым цветом.

Настоящая лавина сельди обрушивается на рыбокомбинат. Люди не справляются с работой, не успевают рыбонасосы. Суда с уловам выстраиваются у пирсов в очередь.

Сергей Терентьев, покачиваясь, пробивается к приемщику.

– Рыбу когда примете? – спрашивает он устало, почти без выражения. – В море надо идти…

Не получив ответа, поворачивается, шагает обратно и, уронив голову, усаживается на палубе бота. Ребята из его экипажа, приткнувшись в разных уголках судна, спят – в мокрых ватниках, с ног до головы измазанные серебристой чешуей. За последние трое суток они впервые сомкнули глаза…

Невельск в дни путины переполнен. Сюда собираются не только сахалинцы, но и соседи-приморцы. Город шумит и волнуется допоздна. В дымных чайных и столовых официантки сбиваются с ног. Люди дремлют над пустыми тарелками, торопливо жуют принесенную пищу.

За едой спорят, ругают синоптиков, говорят о заметах, порванных «кошельках», приводят в пример всякие случаи. Кто-то вспоминает, как однажды косяк ударил в пирс рыбозавода и рыбонасосы перекачивали в засольные чаны рыбу прямо из моря.

– Так у нас чище было! – откликается человек в полушубке, очевидно, колхозник. – Селедка ударила по мелководью в песочек. Мужики – зюзьгами, бабы – корзинами, ребятишки штанами рыбу таскали. Видим – уйдет много. Тогда взяли лошадь с телегой, нагрузили невод и пустили по воде в замет. Чисто как на сейнере работали!