Дарья Панфилова - Эрелинги

Как и полагается гостеприимной хозяйке, Эльсейда произнесла вполне закономерную фразу:

– Полагаю, ваше преосвященство, герцог, вы разделите с нами трапезу?

Лертэно, всю дорогу от Гверна до Бенна томившийся скукой и периодически впадавший в уныние, вдруг ощутил душевный подъем. Он расточал улыбки и был не только любезен с епископом, но и всячески поддерживал его высказывания, казавшиеся удивительно верными. Святой отец, сидевший за трапезой по левую руку маркизы, даже начал с удивлением на него поглядывать. Эртер тем временем с интересом разглядывал принцесс. Герцог уловил едва заметную дрожь, охватившую Анну, иногда бросавшую на него взор. Невозмутимая Эларта могла бы соперничать красотой с Шарликой Форльдок, но в ней было так много холода, что кудри, обрамлявшие безукоризненное лицо, не могли придать жизни мраморному облику. Зато Эрна… Вот у кого жизнь била ключом! Самая младшая, почти девочка, она с непосредственностью и любопытством вертела головой. Улыбалась направо-налево не хуже самого герцога. Прелесть, а не девочка! Верно, так же считали и гвернские рыцари, все как на подбор молодые красавцы, с горящими глазами. Они перехватывали взгляды принцессы-девочки и скалили в улыбке крепкие белые зубы, явно не находя ее малышкой. Эрна с восторгом ловила их внимание и, что удивительно, совсем не краснела. Лертэно это вовсе не понравилось, он повертел в руках заячью кость и метнул ее в самого рьяного красавца, попав ему точно в лоб.

Епископ запнулся на полуслове. Эрна залилась звонким смехом и захлопала в ладошки, правда, тут же смолкла под суровым взглядом матери. Ноарион Вользуанский лишь приподнял одну бровь, а старый Лескуло ничего не заметил.

Лертэно улыбнулся младшей принцессе и обратился к Эльсейде:

– Дикость нравов, приписываемая гвернцам, не столь уж и преувеличена. К счастью, вы, маркиза, не видели моих «свободных сынов». Вот где величие порока и свободы.

Епископ скривил губы и произнес:

– Величие! Страшное это величие, ежели целый город да с землей сравнять, а всех его жителей вырезать! И не чужой город – свой. Мы ведь не в дикие времена живем, в наш век достаточно разрушить крепостные стены.

Герцог потеребил серьгу и нарочито тяжело вздохнул.

– Вот так, маркиза, – Лертэно якобы случайно накрыл руку Эльсейды своей ладонью. – Скоро мною начнут пугать детей. Хэрдоком уже пугают, причем небезосновательно…

Маркиза удивленно переспросила:

– Небезосновательно?

– О, маркиза, я не о том, что Рользатский Лис собирается вторгнуться на наши земли. К тому же вам можно не опасаться – Гверн и Бенна далеко от западных границ. Я говорю о слухах, которые ходят вокруг его семейной жизни…

Герцог выдержал паузу. Анна перестала дрожать и прямо на него посмотрела, а Эрна в предвкушении открыла рот.

– Так что же происходит в его семье? – спросила Эльсейда.

– Говорят, будто Хэрдок мало того, что сожительствует со своими невестками, так еще и собственноручно пытает своих жен…

Граф Вользуанский покачал головой и проговорил:

– Ваша светлость, позволю заметить, что это всего лишь слухи. Я не хочу защищать нашего врага, но приписывать ему возможно не существующие зверства не совсем справедливо.

«Вот гад», – подумал Лертэно и ответил:

– Однако эти слухи естественно проистекают из того факта, что король Рользата похоронил четырех жен. Одна из них умерла в заключении и вроде бы не своей смертью. Не везет что-то Хэрдоку с сужеными, а им с ним и подавно.

Епископ задумчиво погладил ножку кубка, инкрустированную аметистами, и сказал:

– Печально, если слухи имеют подтверждение. Но пока это лишь слухи. А действительность такова, что через два года нам придется столкнуться с Хэрдоком на поле боя. И смею заверить, что нам будет не до его воображаемых или же реальных грехов.

Маркиза чуть сдвинула брови и спросила:

– Разве будет война? Но ведь через два года только начнутся переговоры.

Эртер не замедлил ответить:

– Переговоры приведут лишь к одному – войне. В Мезеркиле не найдется ни одного честного человека, кто согласится отдать Сьер Рользату.

Единодушие между Лертэно и епископом испарилось. Святой отец нахмурился и мрачно произнес:

– А вам-то зачем эта война, герцог? Вы ратуете за нее так, как будто рользатцы собираются отобрать у вас Тельсфор. Вы же сами успокоили маркизу – до ваших земель Хэрдок не дойдет.

Лицо Эртера окаменело. Он с силой сжал золотой кубок, отчего на металле появились вмятины, и проговорил:

– Я и четверо моих братьев девять лет назад вышли из Кальярда и отправились на северо-запад, чтобы защищать Мезеркиль. Спустя год мы подошли к Сьеру втроем. После боя, который вы воспеваете, как героическую битву за Сьер, я собственноручно выкапывал могилы для двух братьев. И вы спрашиваете меня: зачем мне эта война? Достаточно того, что там мои могилы.

Эльсейда осторожно высвободила руку из-под ладони Лертэно и положила ее сверху, чуть сжав его пальцы.

– Я оплакиваю вместе с вами, герцог, наших рыцарей, отдавших свои жизни в той войне. Я оплакиваю ваших братьев, хоть и не знала их. И каждый в Бенна примет вашу боль от потери, как свою. Его преосвященство, как и вы, был под Сьером, как и вы, держал в руках меч. И он не забыл того боя… А еще я, как хозяйка этого замка, хотела бы напомнить вам, что вы прибыли в Бенна вовсе не затем, чтобы ссориться и прочить нам скорую войну.

Лертэно покорно склонил голову, епископ произнес что-то примиряющее, и трапеза продолжилась в легкой приятной беседе. Герцог, бросая ничего не значащие фразы, рассматривал профиль маркизы. Гамира была очень похожа на мать. Та же статность, величавость. И почему Эльсейда не стареет? В косы, конечно, вплелись серебряные нити. И морщинки вокруг глаз, около губ. От улыбки они становились более заметными. Но такая гладкая кожа. Нет, не врали поэты, в кои веки не врали.

Туларо на этот раз не прислуживал своему герцогу за столом. Ему поручили заняться обустройством принца в отведенных ему покоях. Собственно обустройством занимались слуги, перетаскивающие вещи из повозки в спальню, и паж, старательно расставляющий флакончики и безделушки по уступам горки в виде замка с башенками. Сам Эльжен стоял у окна, стучал пальцем по кованым замысловатым переплетам и выводил буковки по мутноватому зеленому стеклу. По-хорошему, ему следовало заняться порошком и бальзамом, которые могли бы избавить Лертэно от вшей. Но в голову лезли всякие мысли, не дававшие заняться делом. Вот, например, как было бы замечательно оказаться сейчас в трапезной зале. На принцесс посмотреть. Или поймать себе большого ежа, чтобы поить его молоком и проверить, правда ли он топает по ночам, как лошадь. И к нему поймать ежиху, так как очень интересно узнать, каким образом ежи сношаются, ведь у них почти везде колючки. Или…