Святослав Воеводин - Сын бога войны

Племя оказалось не очень большим – вдвое меньше того, в котором пребывала Янина. Мужчины откровенно пялились на незнакомых женщин, а те, в свою очередь, украдкой рассматривали мужчин. Мадагай, брат Амизака, был почти карликового роста, но отличался чудовищной силой, которую демонстрировал при каждом удобном случае. Когда однажды один из воинов, замешкавшись, оказался у него на пути, он легко оторвал его от земли, поднял над головой и швырнул на кучу дров с такой силой, что бедняга так и остался лежать там, не приходя в чувство. Очнулся он не раньше, чем началось общее застолье, и вызвал громогласный хохот собравшихся.

Женщины сидели отдельно, хихикая и сверкая глазами. Янине было все равно. Если она и смотрела на кого-то, то лишь на Октамиса. За минувшие месяцы он сильно возмужал, хотя по-прежнему предпочитал брить лицо, вместо того чтобы отращивать бороду. Волосы на голове он тоже обрезал довольно коротко, выделяясь этим среди косматых соплеменников. Его серо-голубые глаза то и дело отыскивали среди женщин Янину.

Пока другие веселились, пили, ели, похвалялись и обменивались новостями, Октамис и Янина вели безмолвный разговор взглядами. Сначала она была скованной и спешила отвести глаза, но постепенно увлеклась этой игрой и почувствовала сильное волнение. Октамис привлекал ее, Янина уже поняла это и перестала бороться с чувствами, охватившими ее.

Ей пришло в голову, что если бы он предложил, то она, пожалуй, согласилась бы бежать вместе с ним из племени. В последнее время Амизак повадился брать Янину в постель вместе с одной или двумя другими женами, и это было отвратительно. То, что происходило по ночам в кибитке вождя, ее терзало и мучило по утрам. Она не хотела принадлежать этому грубому, сладострастному человеку, и знаки, подаваемые Октамисом, зарождали в ней робкую надежду, что в скором времени все может измениться.

Почему нет? В этом мире не существует ничего, что нельзя изменить. Вопрос лишь в том, какими именно окажутся перемены – к добру или к несчастью? Но ответ, увы, знают только боги, а людям остается лишь слепо подчиняться их воле.

Пиршество продолжалось три дня. Никогда еще Янина не видела людей, дошедших до такого скотского состояния. Обожравшиеся и перепившиеся, они утратили всякий стыд и ленились уползать в бурьяны, чтобы справлять там нужду. Многие блевали. В дополнение к хмельным напиткам пошли какие-то колдовские травы, которые курились у костров, пропитывая своим приторным запахом все вокруг. Надышавшись ядовитым дымом, сколоты сначала кашляли, смеялись, а потом затевали дикие пляски и, обрядившись в звериные шкуры, вытворяли такое, что Янина зажмуривалась и для верности еще и зажимала глаза ладонями.

Как ни упрашивала она Амизака освободить ее от необходимости восседать с ним за пиршественным столом ночи и дни напролет, он был непреклонен, поэтому ей приходилось созерцать все бесчинства, творившиеся вокруг. Но, как вскоре выяснилось, не это было самым страшным. По-настоящему ужаснулась девушка, когда Амизак, глядя на нее осоловевшими глазами, заявил, что сегодня она ночует в кибитке его брата.

– Но как это возможно? – воскликнула Янина. – Я замужняя женщина!

– По нашим законам, – произнес Амизак медленно, – жены родных братьев являются общими… Когда они соглашаются с этим, – добавил он, совладав с непослушным языком, – или когда один из них умирает. Не волнуйся так, – самодовольно захохотал он, – я не навсегда тебя отдаю. Только на одну ночь. Нам с Мадагаем пришло в голову попробовать женщин друг друга. Вы ведь такие разные, ха-ха! И мне хочется узнать, чей вкус лучше.

Перед тем как выйти из своей кибитки, Янина спросила у одной из жен Амизака, случалось ли им прежде заниматься этим.

– Конечно, – последовал невозмутимый ответ. – Правда, не с Мадагаем. Но у нашего супруга есть и другие братья. И, случается, он принимает у себя гостей.

– Гостей? Он и гостям вас отдает?

– Таково правило гостеприимства, – пояснила другая жена. – И, честно говоря, оно нам нравится.

– А потом? Как после этого Амизак относится к вам?

– Плохо, – признались женщины, качая головами. – Но длится это недолго. Муж отходчив. Поколотит, а потом сам же и пожалеет. Ты радуйся, когда Амизак бьет. Это значит, что подарками одарит.

Радоваться у Янины не получалось. Она легко выучила язык сколотов, но никак не могла привыкнуть к их обычаям. И необходимость отдаться незнакомому мужчине была для нее столь тягостной, что женщинам пришлось раздевать ее силой. Потом они держали Янину за руки, чтобы не вырвалась, пока Мадагай с нею спаривался. К счастью, он оказался слишком пьян, чтобы предаваться забавам долго.

Той ночью, уставившись в темноту и сжавшись в комок, как в детстве, Янина приняла решение, что уйдет из стойбища. Пусть голой и босой, без еды и надежды выжить, но уйдет. Перед рассветом, когда мрак сгустился, она выскользнула из кибитки, пробралась среди тел пьяных сколотов и приготовилась бежать куда глаза глядят, как вдруг была остановлена всадником.

– Стой! – велел он, и она узнала голос Октамиса.

В отличие от большинства сколотов, он пил умеренно и оказался одним из немногих, кто был в состоянии охранять покой соплеменников, спящих мертвецким сном.

Янина попыталась спастись бегством и затеряться в темноте, но Октамис легко нагнал ее и остановил коня, преграждая путь.

– Куда ты собралась? – спросил он, строго и вместе с тем участливо.

В ответ она расплакалась. Он спрыгнул на землю, взял ее обеими руками за плечи и принялся успокаивать.

– Я не могу здесь больше оставаться! – выкрикнула Янина. – Я его ненавижу! Я всех ненавижу!

Для начала Октамис приложил палец к губам, призывая ее к сдержанности. Потом несколько обиженно осведомился:

– И меня? Меня тоже ненавидишь?

Янина быстро посмотрела на него и потупилась. Это получилось красноречивее любого ответа. Октамис отпустил ее плечи и взял за руку.

– Янина… – тихо произнес он.

– Нас увидят, – пролепетала она. – Будет плохо.

– Не увидят. Все спят. Но осторожность не помешает. Возвращайся к себе. Ни о чем не беспокойся. Я сделаю так, что Амизак тебя больше не обидит.

– Но как? – вырвалось у нее.

– Это мое дело, – твердо произнес Октамис. – Жди. Немного осталось.

– А потом? – спросила Янина.

Спросила почти беззвучно, одними губами, которые отчего-то онемели.

– Со мной будешь. Хочешь? Ты и я. Детей родим. Заживем душа в душу, – он впился взглядом в ее лицо и настойчиво повторил вопрос: – Хочешь?

У нее язык не повернулся, чтобы произнести короткое «да». Она ограничилась тем, что быстро кивнула. Этого было достаточно. Он тоже кивнул и показал глазами на стойбище, которое она собиралась покинуть. Не споря, Янина повернулась и пошла обратно. Сердце у нее впервые за долгое время пело. Ей было хорошо. Жил рядом человек, которому она была дорога. Уже одна мысль об этом согревала ей душу. Янина забралась под полог, счастливо улыбнулась и уснула. Снилось ей что-то очень хорошее.