Дмитрий Верхотуров - Три века спора о варягах. Летопись и варяги

Иными словами, как только Ломоносов засел за изучение русских летописей, их сопоставление и проверку сведений, тут то и оказалось, что работа эта ему непосильна. Он потребовал себе помощника, и ему был выделен студент С. Введенский, который помогал с выписками. Но, очевидно, столкнувшись с тем, что разработка русской истории требует огромных затрат времени и сил, Ломоносов охладел к этим занятиям, переложив завершение начатых трудов «Краткого Российского летописца» и «Древней Российской истории» на плечи своих помощников. В документах и записках Ломоносова после 1757 года не встречается никаких упоминаний о том, что он продолжал активно заниматься историческими исследованиями. Ломоносов перед русской историей спасовал. Это неудивительно в свете того, что в те времена русская история была практически неразработанной с научной точки зрения, что, к примеру, хорошо понимал Миллер: «История Российского государства и принадлежащих к нему стран представляет столько трудностей, что написать о ней систематическое исследование едва ли можно надеяться в двадцать и даже более лет» [171] Цит. по: Белковец Л.П. Россия в немецкой исторической публицистике XVIII века. Г.Ф. Миллер и А.Ф. Бюшинг. Томск: Издательство ТГУ, 1988. С. 65. .

Через год, 22 июля 1758 года, Ломоносов сдал в печать первую часть своей работы – «Древней Российской истории». Чуть меньше года она пролежала в типографии, откуда 8 марта 1759 года Ломоносов ее забрал для доработки. Но второй части так и не появилось. Уже после смерти Ломоносова из его архива взяли рукопись, содержавшую только первую часть работы, и, не найдя продолжения, издали ее [172] Пештич С.Л. Русская историография XVIII века. Ч. 1. Л.: Издательство ЛГУ, 1965. С. 179. .

Несмотря на то что этот вывод с очевидностью следует из документов, описывающих эту сторону деятельности Ломоносова, такого вывода нельзя найти ни в одной биографии и ни в одном исследовании творчества Ломоносова. Признать факт, что в 1757 году Ломоносов бросил занятия русской историей из-за того, что понял, с каким огромным материалом ему предстоит работать, означает признать несостоятельность оценки Ломоносова как выдающегося историка.

Впрочем, бросив разработку по русской истории, Ломоносов не перестал считаться выдающимся специалистом по ней, а его достижения признавались значительными. На это у него были определенные основания, ибо вышедший в 1760 году «Краткий Российский летописец» заметил авторитетнейшей в те времена журнал «Gӧttingische Anzeigen von gelehrter Sachen», давший в 108-м выпуске от 8 сентября 1760 года рецензию на этот труд. Правда, рецензия не была особо благосклонной к Ломоносову. Автор весьма скупо похвалил его за работы в русской истории и отметил: «Из-за недостатка в надлежащих исторических источниках он пользуется здесь именами и историей слов, и мы должны заметить, что г-н Ломоносов еще больше, чем другие писатели, позволяет себе произвольные предположения и недоказанные домыслы» [173] Gӧttingische Anzeigen von gelehrter Sachen. 1760, st. 108 (8 Sept.). S. 938. Кстати, это еще одно доказательство того, что Ломоносов не отличался достижениями в области работы с источниками. .

При этом нужно отметить, что в исторических работах Ломоносова без труда видно влияние Миллера, если даже не прямое заимствование из его запрещенной и уничтоженной речи, экземпляр которой у Ломоносова, конечно же, имелся. Это влияние видно в том, что и Ломоносов теперь уже представлял славян в России пришлым народом, хоть и очень великим и славным, а прежде них жила чудь, то есть финно-угорские народы. Его прежняя концепция, высказанная в ходе первого спора о варягах, была другой: народы, в древности населявшие Россию, были славянскими.

В отношении варягов Ломоносов в целом также пошел вслед за Миллером, отмечая, что это слово было северного происхождения и обозначало выходцев из разных народов: «И Перинскольд, переводя на русский язык Стурлезонову историю о королях северных, называет варягов по большей части так же, как по-истландски, варингами, или по-латине северными солдатами; из чего уже следует, что они не были только одни шведы, как некоторые думают, ибо в сем случае употребил бы историк конче собственное их имя, а особливо, описывая их дела под предводительством королей шведских, именовал бы их хотя бы в одном месте шведами, чего однако нигде не видно» [174] Ломоносов М.В . Древняя российская история. М.: Алгоритм, 2011. С. 50. .

Но при этом его очень смущало отнесение к скандинавам «россов», и вот тут Ломоносов, опираясь на летопись, выдвинул тезис, который и до сих пор разделяется многими антинорманистами: были варяги-россы, которые жили не в Скандинавии, а на южном берегу Балтийского моря, на территории современной Пруссии и Литвы. Так, в предисловии к «Краткому Российскому летописцу» Ломоносов пишет: «Потом варяги, жившие по берегам Балтийского моря, которые именовались россы, готы, норманы, свия, ингряне, имея со славянами частые войны, купечества и путешествуя в Грецию через здешние земли, во многих местах поселились. Наконец, пришед с избранными на княжение Руриком варяги россы в знатном множестве, не токмо пребывание, но и самодержавную власть утвердили: и посему с варягами сии соединенные славяне обще проименовались россами» [175] Ломоносов М.В . Краткий Российский летописец. СПб., 1760. Предисловие. . Но далее он пишет: «Варяги россы в древние времена именовались роксоланами и россоланами, для того, что россы были соединены с аланами. Преселились из Азии северною стороною с сарматами, и от старинных писателей с ними однородцами почитаются» [176] Ломоносов М.В . Краткий Российский летописец. СПб., 1760. Предисловие. . Название «россы» Ломоносов выводил от реки Русы, где «варяги россы» поселились вместе с другими славянами. В «Древней Российской истории» этому происхождению названия дается разъяснение: рекой Русой называется «восточное плечо реки Немени, впадающее в Курской залив…» [177] Ломоносов М.В . Древняя российская история. С. 54. . То есть река Руса – это не река Рось, впадающая в Ильмень, и не Старая Русса.

Ломоносов считал также, что варяги-россы и пруссы были из одного племени, и ссылался на общность нравов, на то, что Литва, Жмудь и Подляхия исстари звались Русью, и со ссылкой на Гельмольда полагал, что прусский, литовский и летский (латышский) язык – это отрасль славянского языка [178] Ломоносов М.В . Древняя российская история. С. 56–57. . Это весьма немаловажные утверждения. Ломоносов согласился с мнением Миллера о том, что имя «росс» появилось на Руси только вместе с варягами. Но, не соглашаясь с выведением его из финского названия шведов, он считал, что название «росс» давно бытовало на южнобалтийском побережье, откуда эти варяги и вышли вместе со своим именем, и шведы тут ни при чем.