Агсин Атум - Дневник чудотворцев

– Что ж, – рассмеялся трактирщик – Боюсь весьма огорчить, но возможно ли такое, чтобы вы нуждались в услугах калеки? Моя гостиница в вашем распоряжении, но что же могу я ещё? Право, хотелось бы послушать.

Сапожковский, прежде чем продолжил, одобрительно кивнул головой в знак какого-то почтения или понимания. Можно было даже увидеть некую таинственную улыбку, пробежавшую мельком по его прежде не столь эмоциональным губам.

– Не стоит себя ограничивать в ваших непомерных возможностях, – проговорил в ответ профессор – Знаю, что многие люди приходят к вам за помощью или советом, чем вы очень легко делитесь. Потому хочется спросить, известно ли вам что-то о месте, именуемом как Камень? – вопрос профессора весьма удивил трактирщика, что тот немного замешкался, чего Сапожковский вежливо замечать не стал, складывая тем временем пустые тарелки на поднос.

– Думаю, что здесь каждый что-то знает о Камне, – ответил хозяин, словно вопрос его никак не касался, а далее его тон был таков, что казалось он говорит какие-то общедоступные всем вещи – Люди живут там прекрасно и у них появилась такая возможность туда вырваться. Чего желаю каждому добросовестному человеку. Подробностей здесь немного. Но на что вам знать о Камне?

– Для краткости, эти земли нуждаются в изучении, – продолжил профессор, словно упуская вышесказанное трактирщиком, пытаясь аккуратно выдавить из него информацию – Но нам стало известно, что есть люди, которые осведомлены куда больше, чем весь научный мир и даже географы. К таким людям можно отнести и вас, многоуважаемый мой…

– Прости, друг, – лицо трактирщика явно поменяло свой былой грозный вид, и с некоторым сожалением он продолжил – Не могу помочь. Дело не в самом Камне. Зачем, таким как ты, туда соваться? Представь, что будет потом! – в своём внутреннем возмущении трактирщик даже развернулся полу-боком, слегка покачиваясь взад и вперёд словно от некоего нервного напряжения.

– Ты помогаешь другим туда проникнуть. Почему не хочешь помочь мне? – разговор явно поменял свою направленность. Сапожковский и трактирщик, как старые знакомые, начали оспаривать каждый своё мнение – Что здесь, что там чувствуется разрозненность между народами, которая словно пропасть проходит по границе Камня, но существует возможность соединить мостом два наших мира.

– Не уговаривай, Борис, – настаивал на своём трактирщик, левая часть губы которого начала подёргиваться – Этот мост разрушит один из них. И очевидно, что разрушенным окажется Камень! Здесь нет места добру, так пусть оно останется хотя бы там!

Петру оставалось только молча слушать этот странный диалог. Профессора и владельца трактира связывало некое прошлое, о котором ни тот ни другой возможно не хотели говорить при посторонних, вспоминая былые свои встречи или истории. Юноша ловил себя на мысли, что трактирщик тоже был некогда путешественником или даже коллегой-учёным из Академии, по каким-то причинам переставший с ней иметь связи. Его увечья наверняка имеют прямое отношение к делу. Самарин не мог этого знать, но нечто внутри ему подсказывало, что трактирщик всю свою жизнь связал только с Камнем.

– Столько лет уже потрачено впустую, – продолжал трактирщик – Каждый облюбованный аршин завоёвывали и отбирали на нужды заводов! Они и сейчас там, Борис! Строят, жгут, рубят! Роют землю, крошат скалы, горы не потерпят нового наплыва колонизаторов, которые выжмут все соки из этой чудной страны. Камень погибнет, если там будет нога цивилизации.

– Что ты такое говоришь? – весьма удивился профессор – Речь ведь не идёт о колонизации или расширении территории. Это изучение, это знакомство народов с их же землёй. Но как ни как, Камень пока что остаётся закрытым…

– Так пусть же он останется таким навечно! – неожиданно выпалил трактирщик – Пойми, Борис. Я знаю, что ты прекрасный человек и твои мысли скачут всегда где-то впереди мыслей всех остальных и вечной славы тебе не миновать, но оставь это дело. Камень не место для изучений. Люди ещё не готовы. Пусть всё идёт своим чередом, и пока никто не интересуется этим местом, оно будет процветать. Там хватает своих знатоков, хватает и таких, кто мог бы мог раскрыть все секреты, о каких не догадывается весь мир! Если на то будет их воля, они ещё расскажут о себе, но только сами и ни с чьей либо помощью.

– Если будет угодно, – говорил профессор – То о Камне давно знают на верхах и готовят действительно серьёзную кампанию по освоению земли.

– И мы не сможем их остановить, – утвердительно проговорил трактирщик, принимая весьма непонятную позицию – На всё воля Всевышнего. Сейчас мы имеем шанс сделать маленькую отсрочку, тогда, может быть, беды минуют тот край, а власти пресекут свои амбиции. Народ идёт туда и будет ходить, но они берегут всё то, что им дорого, а всё другое им и не важно. Мы открываем дорогу людям нуждающимся, людям которые потеряли свой кров, тем, кто хочет начать новую жизнь. Что хочешь ты, Борис? Исследовать? Да, это прекрасно, но эти исследования получит какой-нибудь сомнительный чиновник, сделавший очередной подсчёт свой будущей прибыли от приезда на такой лакомый кусок, где-то у краешка его государства. Мы этого не поддержим!

– Так или иначе, – добавил Сапожковский, будто бы подытоживая, и взглянув мельком на Петра, словно говоря уже вовсе не с трактирщиком – Экспедицию отменять я не намереваюсь. Мы будем там. С твоей помощью или без.

– Я не стану тебе препятствовать, Борис, – с сожалением отреагировал трактирщик, добавив при этом ещё свою порцию размышлений – Твоя работа это знания, это вечные поиски чего-то, что станет твоей вершиной, откуда ты сможешь осмотреть этот мир свысока! Но есть вещи, которые до поры до времени нам ещё не стоит познавать! – на что профессор улыбнулся теперь уже без всякого сдерживания, ответив:

– Определённо, мой друг! Только ждать этой поры придётся слишком долго. А мы итак уже засиделись.

Сказав это, Сапожковский вырос в всю свою стать, поднявшись из-за стола. На что трактирщик, так и не притронувшийся к своей тарелке, окинул его каким-то печальным взглядом, но сам с места подниматься не стал, а, скрестив руки на груди и приподнимая свою нижнюю припухлую губу, тупил взор, вовсе не пытаясь что-то рассмотреть, уставив его, как это бывает, просто в никуда, пока профессор картинно жестами начал просить Петра покинуть вместе с ним помещение.

Пётр, последовав бессловесным указаниям своего наставника и поблагодарив хозяина, также как это смог бы сделать самый обычный мим, снова ступил в узкий коридор со ступенчатой лестницей, возвращаясь в харчевню, словно в какую-то берлогу. Трактирщик неподвижно оставался позади, где-то наверху в своей тайной комнате прошлой жизни, а Сапожковский, гордо приподняв голову и широко вышагивая по скрипучему полу трактира, покинул вотчину своего неназываемого, вероятно близкого, друга. Каково было профессору – неизвестно. Он все переживания и думы также молча закапывал внутри себя, как это обычно делал и сам Пётр, у которого хоть и возникло масса вопросов после столь необычайной беседы двоих возможно самых загадочных для него людей, но эти вопросы так и остались не озвученными.