Дмитрий Самков - Дорога до Солнца

Дома действительно были старыми. Тэкеши не сразу обратил внимание на это, но казалось, что новых построек тут совсем не появляется, а сам город находится в каком-то запустении

– В Эдо о нас возможно и не знают, поэтому и вынуждены выживать как можем, без поддержки империи. Ни армии, ни поставок еды, ни торговых связей, мы изолированы за этими горами от всего внешнего мира. Но будь уверен, как только наш город чем- то прославится, о нас сразу вспомнят, и не верю я, что заслуги эти останутся нашими.

Монах любит этот город, хоть и рассказывал о нем с грустью. Тэкеши не отследил, сколько еще Камидзу восхвалял Кайо, но когда лучи солнца прорвались сквозь окна в комнату и заскакали по стенам, стало ясно, что светило миновало зенит и сейчас медленно пошло в сторону горизонта

Монах заметил взгляд самурая и, с присущей ему проницательностью, воскликнул:

– Что это я, сам ведь обещал, что не украду у вас много времени. Просто, иногда так приятно встретить новое лицо. Моя цель – найти мудрость, познать законы праведной жизни и поделиться ею с миром, с вами в том числе.

– Спасибо за ваше гостеприимство, – Тэкеши наклонился вперед в знак уважения и благодарности.

– Я принял вас, потому что почувствовал, что вы нуждаетесь в этом. Кто-то должен был вам рассказать про это место, чтобы вы не были тут чужаком. Мои двери всегда открыты странникам. Соседи этого не понимают, но я верю, что чужак останется чужаком ровно столько, сколько мы таковым его будем считать, хоть всю жизнь.

Выйдя из храма, Тэкеши осознал, что что-то изменилось. Нет, он все также не хотел общаться с местными жителями. По- прежнему ему казалось, что город страдает от этих паразитов, а он единственный человек на всем этом острове, кто может смотреть сквозь маски. Казалось… Но сейчас он понимал, что он остается. Он понимал, что ему не просто некуда больше идти – ему незачем куда-то идти.

А вот и рынок, днем тут однозначно больше людей. Стойки изобилуют различными продуктами, как и в прошлый раз, Тэкеши решил взять лишь самое необходимое: рис и овощи. Сегодня можно взять мяса, но на один раз, он не планирует возвращаться, ближайшие пять дней так точно.

За прилавком стоял молодой паренек. Его крупное тело было подвязано фартуком. Большие щеки разглаживали лицо, делая его моложе. Со стороны могло показаться, что ему не больше четырнадцати, однако голос и легкая колючесть на его подбородке говорили, что юноше как минимум семнадцать. Самурай и в прошлый раз покупал рис у него.

Грохот и свист. Затем последовали крики. Топот копыт и стук колес. Треск дерева и снова крики…

Толпа на дорогах

Стоящих без сил

Сотен людей,

И с мыслями ты:

К черту все это,

Оставить, уйти,

Довериться сердцу

И зову пути.

– Сегодня утром первый листочек раскрылся на моем персиковом дереве! Представляете? Я так долго выхаживал его, с самой косточки, – глаза тучного продавца горели из-под кудрявых прядей его темных волос.

– Ах, По, – женщина, стоявшая у его прилавка перед Тэкеши, улыбнулась. – Ты всегда был очень добрым, оставайся таким всегда. Щеки молодого продавца покрылись румянцем, и покупательница, заметив это, засмеялась, будто ветряные

колокольчики зазвенели в тишине утра.

– Как твоя мама? Она все еще шьет кимоно? Что-то я давно ее не видела.

– Да, мама в порядке, спасибо Охико-сан. Теперь на рынок вместо нее ходит Каваими.

– Но ей же только-только исполнилось тринадцать! – удивилась женщина. – Это ответственное дело.

Добряк По пожал плечами, отсыпая рис в мешок и протягивая его Охико. Он знает, что его сестра очень ответственная девочка, ему не кажется, что она слишком молода для этой работы.

– Мама стала уставать от длительных походов на рынок, поэтому мы с Каваими теперь сами работаем.

– Если бы у меня были такие дети! Твоя мать самая счастливая женщина! До завтра, По.

– До завтра, Охико-сан! – паренек улыбнулся и помахал ее вслед, его рука немного нелепо и неуклюже потряслась над головой и быстро опустилась под прилавок. – Добрый день, господин…

– Рис, яйца, баклажаны и батат 14 14 Батат – сладкий картофель, распространенный в Японии.

– Конечно! – По засуетился, собирая заказ. – Как ваше утро?

Тепло сегодня, не правда ли?

Заметив молчание Тэкеши, который не поднимал головы так, что юноша мог видеть лишь кончик подбородка из-под широкой шляпы, По немного смутился и уставился на свои руки, сопя собирая батат в мешок, который ему передал самурай.

Этот юнец показался воину таким забавным. С приоткрытым ртом тот теперь старательно перевязывал все веревкой.

– Да, сегодня тепло.

Добродушный паренек удивленно поднял глаза и неловко улыбнулся, потом снова уставился на свои руки, слегка втянув шею и покраснев. Немного погодя, он открыл было рот:

– Я, кстати…

Но его прервал оглушительный грохот и свист. Затем последовали крики. Топот копыт и стук колес. Треск дерева и снова крики.

Тэкеши растерялся и обернулся, ища глазами источник звука. Люди вокруг засуетились, некоторые схватили свои сумки и поспешили в центр площади, остальные вжались в стены домов, будто бы в одну секунду надеясь срастись с ними. Продукты покатились по полу: кто-то уронил сумку, но так спешил покинуть центр площади, присоединившись к другим жителям, стоявших в тени от крыш домов, что даже не попытался поднять ее, и теперь неясно было, кто этот неуклюжий человек.

Через мгновение на площади появились люди на лошадях с обнаженными клинками. Они кричали, делая круг по рынку, громко смеялись и свистели. Некоторые из них, кто был не в седле, подходили к деревянным прилавкам и бесцеремонно брали все, что хотели, отталкивая горожан, встречавшихся им на пути.

Это были мужчины в грязных тряпках, повязанных на бедра. Было понятно, что за внешним видом никто из них не следил, эти куски ткани служили им исключительно практически: карманы, кое-как пришитые, да сабли, свисающие с пояса. Распахнутый ворот рубах у тех немногих, кто подвязал их на свои потные тела, был весь грязный, полный пятен жира и крови, навряд ли кому-то из них было не плевать на это, поэтому на стирку они уделяли немного времени. Хоть многие из них и казались невысокими, плотными и уже лысеющими, даже в них можно было разглядеть выносливых воинов: выпирающие икры выделялись на ногах, показывая отсутствие жира; у тех, что ехали верхом на лошади, проступал рельеф на бедрах. К тряпкам, обмотанным вокруг таза, в которые были заправлены их рубахи, были прикреплены ножны, сейчас пустующие, так как серебро сабель уже отражало лучи послеполуденного солнца, рассекая воздух, со свистом деля как будто бы каждую пылинку, случайно парящую над землей, на две половинки. Грязные лица, не вызывающие никаких симпатий, казалось, были лишены любых человеческих чувств, выражая лишь животный азарт. Они были похожи на подростков, которые смотрят на уличную драку и выкрикивают имена тех, кому желают победы; те тоже не способны к состраданию, их не интересует ничего, что происходит вокруг, кроме того зрелища, ради которого собрались. Они забываются в эгоистичном желании удовлетворить свои потребности, наплевав на всех окружающих. Для таких людей существует лишь «Я», и даже их общность друг с другом, ни что иное, как стая других таких же эгоистичных «хозяев мира», живущих лишь для себя. Помимо всего прочего от них исходил ужасный запах, свидетельствующий о том, что с водой эти неотесанные мужланы встречаются лишь в двух случаях: когда пьют и когда справляют нужду, но мытье они не признают, считая его пустой тратой времени.