Наталья Галина - «Времена были нескучные!..» 1 том

– Мне тоже очень приятно, господа, как вам у нас? – произнесла Ульрика мелодичным голосом с едва уловимым приятным акцентом.

Загряжский почувствовал, что у него начинает кружиться голова.

– Великолепно, лучшего бала мы не видели даже в столице, – улыбаясь, произнес Забуга.

– Дитя моё, – вмешался фон Липхарт, – а где же Ваш муж?

– Развлекает генерала, а в большей степени – его супругу. Она такого размера, что из всех танцев даже хоровод ей не подойдёт.

– Будьте снисходительны, Ульрика. Это нормально для хозяев: каждого гостя не оставить без внимания.

– И при этом оставить без внимания собственную жену.

Фон Липхарт хотел что-то ответить, но вмешался вдруг очнувшийся Загряжский:

– Я прошу прощения. Сударыня, если Вас это утешит, то мы можем составить Вам компанию. Вы не возражаете, барон?

– Буду вам только признателен, господа. Моя дочь ещё совсем молода, и ей, конечно, гораздо приятнее будет общаться с вами, молодыми офицерами.

– Молодыми? Вы нам льстите, господин Липхарт. Но, впрочем, спасибо, – засмеялся Забуга.

– А за сим, господа, разрешите мне откланяться. Пойду к гостям. Не скучайте, дитя моё.

Липхарт ушел. В это время заиграли мазурку.

– Сударыня, разрешите Вас пригласить на танец! – почти хором воскликнули офицеры.

– Ха-ха-ха! Вы симпатичны мне оба, но боюсь, что втроём нам будет немножко сложно танцевать.

– Тогда выбирайте, сударыня, – сказал Забуга.

– Ну, рассказывайте мне свои подвиги, господа офицеры, а я посчитаю и выберу.

– Вы это серьёзно? – растерянно спросил Забуга.

– Конечно, должна же я как-то сделать выбор.

– Сударыня, на это не хватит и дня, – начал было Загряжский, но вдруг в глазах Ульрики он увидел едва уловимые смешинки. Ему стало так спокойно, как, наверное, бывает человеку за минуту до смерти, когда грехи уже отпущены и впереди вечность со Всевышним.

Иван Александрович решил поддержать игру:

– А впрочем, слушайте. Мой офицерский путь начался…

Ульрика засмеялась, взяла Загряжского под руку:

– Пойдемте, полковник, Вы меня убедили.

– А как же я? Мне тоже есть, что рассказать.

– Успокойтесь, сударь. Вы, наверняка, тоже хороши, но Ваш приятель хотя бы начал.

Раздались бравурные звуки мазурки, и пары полетели по кругу в головокружительных па. Ах, эти прелестные ножки дам, так соблазнительно порхающие под слегка приподнятым краем платья, разгоряченные порозовевшие щечки, приоткрытые нежные губки, сияющие от счастья и сознания собственной неотразимости глазки, порой обещающие так много в мимолетном кокетливо выстрелившем взгляде, который точно попадает в восхищенное мужское сердце! А эти мимолетные касания рук, заставляющие улетать сердца в неведомые дали и пространства в ожидании блаженства, которое эти прикосновения обещают впереди.

Отзвучали последние аккорды, танец закончился. Разгоряченная танцем пара вернулась туда, где перед началом мазурки стоял Забуга. Офицера там не было. Загряжский поискал его глазами, не нашел, облегченно вздохнул. Друг, определенно, мешал ему. Таково было желание полковника: остаться наедине с этой потрясающей женщиной. Ещё одно достоинство, которое приобрела Ульрика в глазах Загряжского – это умение красиво и тонко шутить. Качество, редко присущее женщинам. Загряжский чувствовал себя в её присутствии очень комфортно, скованность первых минут знакомства прошла, хотелось говорить и говорить. Снова зазвучала музыка, но танцевать уже не хотелось.

– Сударыня, не хотите ли выйти на воздух?

– В саду есть тихая беседка. Мы можем пойти туда.

Вечер был чудесный. Последние тёплые дни осени, напоминающие об ушедшем лете. Месяц светил на землю так, будто хотел один осветить весь мир. Звёзды подмигивали, объединялись в хороводы и водили эти хороводы по темному ночному небу, вовлекая в этот фантастический танец всё окружающее. Загряжский понял, что у него кружится голова не то от выпитого шампанского, не то от присутствия рядом женщины.

Полковник привык к женщинам. Их в жизни драгуна было множество. Сначала он их считал, даже вел записи, оценивал их, сравнивал между собой, потом плюнул и перестал, так как смысла в этом не было никакого, а количество женщин неумолимо росло. Не то, чтобы он их коллекционировал, любая его связь начиналась биением сердца, ударом в голову, цветами, шампанским и всем, что сопровождает романтические отношения. Всех их он уважал и, по-своему, ценил, гордился их успехами, сочувствовал и поддерживал в трудную минуту, но к этой женщине, которая сейчас была с ним рядом, он испытывал совершенно иные чувства. Банальности говорить не хотелось, душа рвалась к неведомым и непроизнесенным еще никому словам. С чего начать? О чем говорить? Ульрика сама спасла положение.

– Господин Загряжский, чудесный вечер, Вы не находите?

– Да, Вы правы, вечер действительно чудесный.

– Предложите мне руку, полковник.

– О, простите, как же я сам не догадался? Прошу Вас, сударыня.

Щелкнув каблуками, Иван Александрович предложил даме руку. Так они медленно двинулись по выстеленным гравием дорожкам парка. Ещё несколько дежурных фраз, положенных в данных условиях. Неожиданно Ульрика заговорила быстро и горячо:

– Послушайте, полковник, у нас мало времени, нас начнут искать, если мы вскоре не вернемся. Я должна что-то сказать Вам. Я помню нашу первую встречу два дня назад в сквере неподалеку от дома Гольдберга. Не знаю почему, но Вы запомнились мне. Сначала Вы разговаривали с господином Азаровым, он знаком мне. Потом он усадил Вас в экипаж, и Вы направились в сторону дома Гольдберга. Через некоторое время Вы пробежали мимо меня, но я Вас заметила. Вы были чем-то очень озабочены. Я не сомневалась, откуда Вы вышли, и знала, что туда несколько минут назад направился мой отец. Также мне известно, что за фрукт Гольдберг. Мне показалось очень странным то, что Вы, бравый гвардеец, после встречи с ним, были явно испуганы. Кроме того, Вы явно не входите в круг общения Гольдберга. Я подумала, что надо узнать о том, что произошло между вами. Когда подошел отец, я спросила у него, что за офицер, с которым он встретился в доме. Он ответил, что это полковник Загряжский, известный ловелас, кутила, забияка, сейчас он в очень затруднительном положении, очень жаль его – храбрый, отважный боец, но вряд ли справится с ситуацией. Полковник, Вы мне симпатичны, я хочу Вас предупредить: если можете, откажитесь от своих обязательств Гольдбергу. Я не знаю, какие у Вас были договоренности, но откажитесь, бегите от него, он страшный человек.

Загряжский совершенно не ожидал, что эта пленительно красивая, юная женщина еще и настолько умна и проницательна, что с одного взгляда поняла всё и так верно оценила ситуацию.