Анатолий Репецкий - Верь своему ангелу

Воздух тоже чист и прохладен, птицы только просыпаются в кронах деревьев и расщелинах скал и робко пробуют свои голоса. Услыхав человека, тоненько заржала лошадь; он заглянул за скалу, у животных, привязанных под нависшей скалой, все в порядке, и воды вокруг вдоволь, чего нельзя сказать о корме. Владимир отвязал притороченный к седлу мешок и дал им овса. После этого он отправился вниз по следу только что пронесшегося потока. От унесенного полчаса назад Тордо нигде никаких следов, будто некая неведомая сила утащила его на небеса. Он решил все же дойти до того места, где тропа делала поворот у самого края пропасти. Тоже никого, и он уже решил вернуться, когда вдалеке увидел нечто чуточку красневшее на фоне серых камней. Это была феска, бывшая прежде ярко красной, зацепившаяся за уцелевший куст дрока. Поручик подошел к краю пропасти и заглянул вниз: на первом же уступе на таком же кустарнике распростертое тело Турка; он окликнул его несколько раз и, не получив ответа, направился к сакле. Когда Владимир приблизился, лошади, услыхав его шаги, снова обозвались, и он подошел к ним; овес – это конечно хорошо, но им так хочется травы, заманчиво зеленеющей после дождя. Он стреножил двоих, оставив хромую свободной, уж коллектив она точно не бросит, и вошел в помещение. Фарид спал, судя по всему, его жизнь вне опасности, а что с Тордо – предстоит еще выяснить. Но почему он должен этим заниматься, ведь это его враги, и заботиться ему о них вроде бы ни к чему? У него теперь есть лошадь, у седла Тордо приторочен карабин, в сумке револьвер, и, главное, он свободен. Им он оставит полторы лошади, как-нибудь доберутся. Хотя нет, пока Фарид не оклемался полностью, интересно все же взглянуть, что там с его начальником. Он связал все веревки, которые у них были в одну, и снова отправился к обрыву. Понятно, что кустарник его вес не выдержит, но если перекатить этот большущий камень к его корням, то получится надежный якорь. Владимир привязал к камню веревку и спустился на уступ; Тордо лежал ничком и не проявлял признаков жизни. Он осторожно перевернул араба: все лицо в ссадинах и на макушке пробитая голова, к счастью, кровь запеклась, и рана больше не кровоточила. Но это сейчас, а как было прежде, неизвестно, дождь смыл все следы. Поручик приложил пальцы к шее; пульс еле-еле, но все же прощупывался под посеревшей кожей, значит Турок жив. Сейчас стоит попробовать привести его в чувство. На поясе у Владимира две фляги: одна с водой, другая с коньяком, обе он взял в сумах у своих церберов. Арабы, известно, особо не пьянствуют, но немножко употребляют, и еще спиртное возят с собой как лекарство. И он им воспользовался: смешал с водой в равных долях и влил несколько капель в запекшиеся губы Тордо. Тот судорожно глотнул и открыл глаза.

– Help me!* – тихо прошептал несчастный. Это же надо, удивился Макаров, германский разведчик по кличке Турок (именно так назвал его Перколе несколько раз, если конечно все это не было обзыванием) попросил вдруг помощи на английском языке. Хотя это все вполне закономерно при таком смешении разведок многих стран в этой стране.

– Who are you?* – поинтересовался поручик.

– Тэд Джефферс, сэр. Простите, лейтенант Тэд Джефферс, сэр ….

Раненый явно бредил и принял Владимира за кого-то другого. Ладно, на этом следует остановиться, лейтенант слишком слаб, чтобы вести беседу. Стоит подумать, как его вытащить отсюда; нечего даже надеяться, что ему это удастся в одиночку, судя по комплекции, в нем не менее центнера веса, если не больше. Поднять такого на пять метров, не столь просто даже двоим здоровым, а Фарид пока не помощник. Значит, вся надежда на лошадей и на веревки. И этого у него достаточно. Теперь следует изготовить деревянный щит, чтобы не содрать с Тордо последнюю кожу.

Help mi – помогите (англ.) Who is you – кто вы (англ.),

К счастью в сакле нашелся топор; поручик вытянул из полуобрушенной кровли несколько подходящих досок и сколотил из них нечто похожее на носилки без ручек, но зато на полозьях, чтобы хоть чуточку скользить по каменной стене. Спустив вниз свое изделие, он отправился к лошадям, дружно щиплющим сочную траву у самого подножия горы. Одна из них подняла голову и приветствовала его тихим коротким ржанием; он узнал в ней ту, на которой он выехал из крепости. Судя по ее поведению, она немножко считает Макарова своим новым хозяином. Это уже хорошо, можно надеяться хоть на какое-то послушание с ее стороны. Погладив лошадь по голове и шее, он угостил ее сухарем из сумки Фарида и привел к обрыву, где привязал к тому же камню. Обвязавшись веревкой, спустился на уступ; вначале он собирался перекатить Тордо на носилки и к ним привязать, но затем понял, что в таком положении ему его не поднять.

Он прислонил их вертикально к стене, обвязал араба под мышками и вокруг пояса и снова влил в него немного коньяку с водой. Хлебнув и закашлявшись, Тордо открыл глаза. Владимир набросил конец веревки на торчащий вверху ствол лоха; деревцо тонкое, но в качестве блока должно выдержать.

– Тордо, ты слышишь меня? – обратился к нему поручик. Удивительно, но тот кивнул. – Я тебя подниму и попробую привязать к доске, постарайся постоять, хотя бы полминуты, и не упасть. Понял? Полминуты! – Тот снова кивнул. Но пока Владимир заводил ему веревку за спину, его колени подогнулись, и Тордо сел. Так повторилось несколько раз, пока Макаров не догадался притащить большой камень и привязать его к веревке как противовес. Теперь он поднимал пострадавшего, а камень тоже через ствол тянул вверх, хоть чуточку его поддерживая. Очередное усилие увенчалось успехом: он успел закрепить лейтенанта, прежде чем тот сполз вниз. Теперь все зависит от лошади, конечно, все было бы намного проще, если бы у него был хомут и постромки, а так пришлось привязать веревку к луке седла и тянуть не прямо, а чуть наискосок. Из двух толстых досок, соединенных толстым гвоздем, ему удалось соорудить некое подобие подъемной стрелы. Он долго гладил лошадь по шее и говорил ей разные ласковые слова: «ну, голубушка, всего несколько шагов, только потихоньку, прошу тебя». Они сделали эти несколько шагов, край носилок уже показался над обрывом, но веревка вдруг натянулась до предела.

– Стой! – скомандовал он лошади, и та послушно остановилась. Поручик бросился к обрыву; одна из поперечных досок, выступающая за полозья, уперлась в камень в полуметре от края. У него ничего не оказалось под рукой, поэтому пришлось сесть на самый краешек и ногой попытаться оттолкнуть щит от препятствия – занятие крайне опасное, держаться было не за что, а сорваться с обрыва он мог в любую секунду. Наконец он отцепил доску, но кто будет руководить движением? Если он отпустит ногу, щит тотчас же вернется на прежнее место. Владимир оглянулся: умное животное стояло, повернув к нему голову, словно ожидая дальнейших распоряжений. «Но, пошла, – негромко сказал он лошади, и та послушно потянула салазки, а они поднялись над скалой почти вертикально и затем рухнули вниз так резко, что он едва успел кувыркнуться через голову назад, чтобы не попасть под удар. Лошадь остановилась и снова оглянулась на человека. Поручик подошел, обнял ее за шею, так они простояли почти целую минуту. Человек и лошадь, только что проделавшие вместе труднейшую работу и словно понимающие ее значимость для того третьего, так громко застонавшего после удара о каменистый грунт. Но ничего, самое страшное уже позади.

Читать дальше