Анатолий Репецкий - Верь своему ангелу

«приступаю к исполнению обязанностей», значилось: «своим заместителем назначаю главного технолога Ревиньона Симона». И еще приказ, отменяющий предыдущие увольнения и сокращения.

« Вот так Верочка!» – с восхищением подумал теперь уже настоящий главный технолог и помчался, перешагивая через ступеньку, наверх, откуда доносился разговор на повышенных тонах. Посреди приемной стоял покрасневший от злости Фронташе и орал, захлебываясь от душившей его злобы, на побледневшую, но сохраняющую внешнее спокойствие Верочку. Симон незамедлительно встал между ними и поднял руку над головой.

– Прекратите сию минуту кричать на женщину, – произнес он твердым голосом. – Тем более, на директора. Вас здесь никто не задерживает, вы можете уйти, и все.

– Это мы еще посмотрим, кто отсюда уйдет! – снова взревел Фронташе – Вы уберетесь отсюда через два часа – это я вам обещаю, – крикнул он уже с порога и хлопнул дверью так, что с потолка явно что-то посыпалось.

– Ну как мои первые шаги? – поинтересовалась улыбающаяся мадам Жерюмо.

– Превосходно! Я даже не ожидал и мчался сюда перепуганный, но теперь вижу: мои опасения были напрасны. И по какому же поводу так истошно орал этот негодяй?

Вера сделала жест рукой, и только теперь Ревиньон увидел белую бумажную полосу с печатью на двери кабинета бывшего зама директора. Оказывается, его не пустили в кабинет.

– Сильный ход! Думаю, в ящиках его стола мы найдем много интересного. Я сейчас же отправлюсь в полицейский участок, попрошу у них поддержки. А вы, госпожа, куда сейчас?

– А я отправлюсь в наш банк, попытаюсь выяснить, насколько плохи наши дела, – ответила Вера. – Думаю, остаток дня пройдет спокойно, пока Фронташе будет искать моего мужа. Ему ведь придется осмотреть все парижские казино, а их, наверное, предостаточно.

– Казино в столице очень много. Будем надеяться, что Фронташе и недели не хватит, – засмеялся Симон. – А мы же постараемся уложиться в этот срок и решить основные наши проблемы.

– Да, было бы неплохо. Но я боюсь, дядя Симон, что Антуан в Лондоне так долго не задержится. А если он вернется раньше и встретится с Фронташе, то тогда все пропало!

– Будем надеяться на силу искусства, – успокаивает ее технолог, – а также на нашу удачу. «А еще также и на Изабеллу, – подумал он уже про себя. Как хорошо, что я о ней вовремя вспомнил, теперь этот негодяй Фронташе беспомощен, а у нас развязаны руки. Нет, Верочка молодец. Ну, да и я ведь тоже молодец, решил он похвалить и самого себя.

Утром Ревиньон появился на заводе пораньше, намереваясь посвятить все свое время производственным вопросам. Но через час его вызвали к директору. Обнаружено, что печать на кабинете Фронташе сорвана.

– Не стоит особо переживать по этому поводу. Я вчера в присутствии полицейского чиновника изъял все документы в портфель. Мы его опечатали и поместили в банковскую ячейку, вот шифр, поместите его в свой сейф. Я виноват, госпожа директор, но я не успел вчера вам об этом доложить. Но думаю, что нам на всех входных дверях следует поменять замки, иначе подобных сюрпризов со стороны этого комбинатора будет еще очень много.

– Значит, с взломом печати проблемы, как таковой, не возникает. Я рада. Но мне предстоит сообщить вам, месье Ревиньон, о той катастрофической ситуации, в которую попало наше предприятие. Ее мне обрисовали в нашем банке. Не сегодня-завтра наш винный комбинат объявят банкротом. Срок зависит от компании Теннисона, как только они потребуют вернуть деньги, якобы выделенные полгода назад для реконструкции завода. Вы слышали об этом?

Да, Симон не только слышал уже от Антуана, но и догадывался сам. И Вера поведала ему теперь детали. Оказывается, предприятие Теннисона в лице его представителя Фронташе уговорило Антуана Жерюмо принять от них воистину королевский дар в триста пятьдесят тысяч франков для этой самой реконструкции. Процент банка был очень низкий, естественно, Антуан не устоял, и, не посоветовавшись ни с кем, принял этот дар. Самое главное, он не сказал ничего об этом отцу, видимо, решив преподнести ему приятный сюрприз. Его можно понять: он поверил в искренность намерений своего институтского друга, который действовал по заранее подготовленному плану конкурирующей организации. Примерно через неделю эта астрономическая сумма денег, теперь уже рукой Антуана Жерюмо, была переведена на счет некой фирмы, заключившей договор на проведение работ по реконструкции. Вчера стало известно: данная фирма исчезла с финансового горизонта, а вместе с ней и триста пятьдесят тысяч франков. Это была катастрофа, и мы с Симоном не знали, как быть. Мы не знали, к кому обратиться, пока он не вспомнил об одном русском агентстве.

В этом месте своего повествования Верочка вдруг остановилась и взглянула на Владимира.

– Володя, скажи: я уже утомила своим рассказом? Может, мне остановиться на этом?

– Нет, что ты! Мне очень интересно! – запротестовал поручик. – А хочешь, я угадаю, к кому вы обратились? Русское сыскное агентство Стаса на бульваре Нея. Я правильно назвал?

– Правильно… – в голосе женщины звучит некоторая растерянность, она вдруг начинает пристально вглядываться в лицо собеседника. – Скажи мне, Владимир, а ты никогда не носил усы и бороду? Признавайся.

– Носил, признаюсь. А к чему этот вопрос?

– А ты знаешь, когда я вошла к Стасу в кабинет, то на тумбочке увидела фото мужчины с пышной бородой и такими же усами. Его лицо мне показалось знакомым, и я принялась вглядываться, но хозяин тут же спрятал ее в стол. Мне кажется, что он смутился. Теперь я поняла – это был ты!

– Не стану отрицать, возможно, так и было. И что же дальше?

– Дальше? О! Дальше все было очень интересно. Стас взялся за наше безнадежное уже, как нам казалось, дело и довольно быстро раскрутил его в нашу пользу. Хотя не обошлось без осложнений, и первым из них, причем совершенно неожиданным, оказалось поведение Антуана. Мы с Симоном, конечно же, ожидали, что Жерюмо бросится защищать своего ставленника и друга Фронташе, но тот спокойно отнесся к его изгнанию; и, более того, сам сделал довольно неожиданное заявление.

– Если б вы знали, как я вам благодарен за эту выставку, – сказал Антуан во время торжественного обеда, который я устроила по случаю его возвращения в Париж. Мы сидели в старом уютном ресторанчике на улице Марии Медичи неподалеку от Люксембургского сада. Мы – это я, Симон с супругой и только что прилетевший из Лондона Антуан. Мы с Симоном горели желанием поделиться последними новостями, но вначале должны были выслушать рассказ моего мужа о поездке. – Я вам благодарен за то, что, отправив меня в Национальную галерею к импрессионистам, вы открыли мне глаза на мое будущее. Только теперь я внимательно присмотрелся к тому, чем занимался в последние годы. И только теперь я осознал всю глубину моих заблуждений. Я понял, что мое место у мольберта, поэтому на ваш завод я больше ни ногой! И не говорите мне больше о нем ни слова.