Айлин Вульф - Друзья и недруги. Том 1

Вернувшись с площади, Вилл, не медля ни секунды, вывел из конюшни жеребца и оседлал его. Потом стремительным шагом вошел в дом и, не отвечая на вопросы Элизабет, – мать оставалась в спальне, поднялся по лестнице в свою комнату. Спустился он облаченный в дорожный наряд, с мечом, убранным в ножны, с колчаном, полным стрел, и с луком в руке. Убирая лук в колчан, Вилл зашел в спальню матери.

Барбара лежала на кровати, отвернувшись лицом к стене, ее плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Дотронувшись до ее руки, Вилл негромко сказал:

– Матушка, я уезжаю.

Немедленно забыв о своем горе, Барбара повернулась к сыну и впилась взглядом в мрачное, полное решимости лицо Вилла.

– Нет, Вилл! – задыхаясь, прошептала она. – Я просила тебя уехать, но теперь заклинаю: останься!

– Я не имею права, – жестко ответил Вилл. – Весть о гибели отца всеми толкуется однозначно. Но таких же сведений о гибели Робина нет. Я должен сам все узнать. Если Робину удалось спастись, я обязан помочь ему и ради него самого, и перед памятью отца. Это мой долг, мама. А еще есть Клэр. Что с ней – вообще покрыто туманом!

Барбара вскочила на колени и вцепилась в руки Вилла, силясь удержать сына.

– Мальчик мой, Вилл! Если то, что произошло, означает полное истребление Рочестеров, тебе грозит опасность! Останься, прошу тебя! Здесь тебя никто не отыщет!

– Меня никто не станет искать, – хмуро усмехнулся Вилл. – Бастард, кому я нужен?

– Ты ошибаешься! Бастард или законный сын, ты все равно Рочестер, а значит, будут искать и тебя!

– Меня не просто поймать, – ответил Вилл, мягко высвобождаясь из рук матери. – Лиззи побудет с тобой, пока я не вернусь или не дам знать о себе. Приглядишь за матушкой, Лиз?

Элизабет с готовностью кивнула.

– Не сомневайся во мне, Вилл! Делай, что считаешь должным. Только будь осторожен и береги себя!

Вилл, усмехнувшись, поцеловал мать в лоб, Элизабет – в губы и почти бегом вышел из дома.

– Вилл! – донеслось до него уже за порогом и, оглянувшись, он увидел тоненькую фигурку Элизабет, маячившую в дверном проеме.

Сейчас он услышал в собственном имени не только просьбу беречь себя, но и твердое нежелание жить без него. Последнее Виллу не понравилось. Он вернулся обратно, сжал в ладонях виски Элизабет и клятвенно пообещал:

– Мы обязательно увидимся! Со мной все обойдется. Только сбереги мою мать, будь с ней рядом!

Элизабет закивала, а Вилл направился к лошади, но на полпути вспомнил о земных материях и обернулся к девушке.

– Скажи родителям, что я щедро заплачу тебе, когда вернусь, за то, что ты присматривала за моей матерью.

– Вилл! – вновь вырвалось из самой глубины ее души, и в звуке своего имени он явственно услышал упрек, но не было времени разбираться, что хотела сказать Элизабет.

Поэтому он на миг задержался, подождал, пока она подбежит к нему и, крепко сжав ее руки, спросил:

– Ты моя, Лиз?

Не найдя слов для ответа, Элизабет кивнула, не сводя с Вилла глаз.

– Тогда верь в меня, помогай силой своего духа, и мне будет сопутствовать удача, со мной не случится никакой беды! – выдохнул Вилл, на краткое мгновение прижал ее руки к губам и вскочил на коня.

Элизабет распахнула ворота, и Вилл погнал жеребца галопом по сельской улице, потом по дороге. Элизабет провожала его взглядом, пока Вилл не скрылся из виду, и творила руками знаки, ограждающие в пути от бед, отводящие напасти. Этим знакам она выучилась у подруги Эллен. Зачем – она и сама не знала, но сейчас сердцем чувствовала, что наука пригодилась.

Вилл сделал остановку на первом встретившемся на дороге постоялом дворе. Не ради того чтобы дать лошади отдохнуть: жеребец застоялся за две недели и теперь с буйной радостью глотал милю за милей резвым галопом. Вилл хотел послушать, что говорят люди. Приняв от хозяина кружку эля, он сел за стол и, прихлебывая мелкими глотками эль, внимательно прислушивался к разговорам, стараясь не упустить ни слова. А разговоры, как он и ожидал, велись об одном: о гибели графа Альрика и разгроме всего рода Рочестеров.

– Теперь у сэра Рейнолда руки развязаны! Раньше граф Хантингтон мог вмешаться и окоротить шерифа Ноттингемшира, а нынче мы все в любой момент можем лишиться земли и дома. И что нам останется? Помирать с голоду или распрощаться со свободой и стать вилланами?

– Граф Альрик погиб, но ему наследовал сын – граф Роберт. Говорят, он весь в отца и такой же справедливый, каким был граф Альрик!

– А что, разве графу Роберту удалось спастись? Ведь резиденцию Рочестеров взяли штурмом.

Услышав имя брата, Вилл весь обратился в слух.

– Говорят, молодой граф погиб, защищая Веардрун. Его зарубили мечами, а тело сбросили со стены.

– Вот как? А я слышал другое! Будто бы ратникам шерифа удалось пленить его и сэр Рейнолд сам перерезал графу Роберту горло.

– Что так, что этак! Сначала убили отца, потом сына. Давайте выпьем в память о них!

Вилл сжал кулаки и стиснул зубы до скрежета. Не может быть! Он еще не смирился и с потерей отца, в душе надеясь, что глашатаи шерифа выдали желаемое за действительное. Но в смерть брата он попросту не мог поверить. Младший брат, всегда излучавший свет, такой жизнелюбивый, веселый, – невозможно было представить Робина мертвым. Вилл как наяву увидел озорной блеск его темно-синих глаз, улыбку, мгновенно появлявшуюся и исчезавшую в уголках подвижного рта, услышал его заразительный смех, голос. Нет, Робин не мог умереть! Ученик Эдрика, Вилл знал: брата нельзя одолеть в бою на мечах, тем более обезоружить, даже если Робин сражался один против нескольких противников. А вдруг это «несколько» означало десятки?

Вилл одним глотком допил эль и поднялся из-за стола. Он не верил в смерть Робина, а кроме того, оставалась сестра, о которой следует позаботиться. Он услышал все, что хотел, пора продолжить путь.

Пока он молча сидел за столом, на него никто не обратил внимания: новостей не рассказывает, в разговор не вступает, пьет себе эль и пьет. Но едва Вилл, подхватив через руку полу длинного плаща, стремительно пошел к двери, как голоса невольно умолкли, а глаза так и впились ему в спину. Фамильная стать и черты лица с головой выдавали в нем Рочестера. Графа Альрика многим доводилось видеть собственными глазами, и в Вилле узнали одного из сыновей графа, догадались, который это из двух.

Удивившись, что вдруг стало тихо, Вилл на миг обернулся, скользнул по людям быстрым взглядом никого не видящих глаз и вышел за порог, захлопнув за собой дверь.

– Это же… – ошеломленно выдохнул один из посетителей постоялого двора, но ему не дали договорить, оборвав на полуслове.

– Молчи, если не хочешь беды и лорду Уильяму!