Александр Вол - Легенды, рассказанные в пути

Страшно трудно допустить разрушение этой иллюзии, может быть самого главного, что осталось в душе от мечты, такой светлой и чистой юношеской влюбленности. Он стал взрослым специалистом, но продолжает мечтать, как мальчишка стать настоящим мужчиной и большим ученым. А, значит, он так и остался в чем-то незрелым мальчишкой, способным в любви видеть прежде всего себя и главным образом себя, свое отражение в глазах любимой. И потому с громадным трудом принимающего жизнь с ее изменами и случайными связями, с ее несовершенствами людей и отношений, такой, как она есть.

Да и она приходит на каждую встречу с новым багажом побед и ошибок, достижений и разочарований. Может быть самой большой ее победой и достижением стали ребенок и осознание конечности, краткости и жизни и времени. В отличие от него, ей уже знаком запах жизни и смерти, она вкусила тернии изгоя и риска решений и ответственности.

И в ней и в нем накопилось так много изменений, так много раздельно прожитого и нажитого опыта, так много скрытого напряжения дороги или отчаяния, что эта встреча должна быть либо первой, либо самой последней. Первой, если это будет началом совместного пути по немыслимой крутизне горного склона, на котором каждый в связке идет своим путем, попеременно страхуя друг друга. И последней, если еще раз они не сумеют найти общего языка и начать копить совместный багаж сопереживаний и прохождения. Ибо это единственное топливо, способное удержать и поддерживать вечно живой и изменяющийся огонь человеческих чувств.

Очень коротки их встречи. И невероятно трудно выйти за рамки привычных штампов отношений и понимания. Трудно из растопки развести костер, практически не имея дров. Это тяжелая задача теперь лежит больше на женских плечах, потому что только женщина, разводя огонь очага в строении или пещере, превращает их в дом.

И после первой ночи их последней или первой встречи женщина предстала перед мужчиной в танце. Языком тела, столь же трепетным и подвижным, как пламя свечи, она рассказывала о прожитом, о том, что такое рождение ребенка и чувство общности с ним, что такое смертельная болезнь и уход людей, которых ты пытаешься спасти. Женщина рассказывала о том, как трудно дается успех и чего стоит каждый шаг, что такое свобода риска и свобода любви. Она рассказывала о том, как она шла и падала, и снова вставала и ползла вперед, преодолевая себя и свои пороки и слабости. Женщина танцевала и проходила снова через свою жизнь и свои ошибки.

И снова и снова она вглядывалась безжалостно в себя и своего партнера, потому что только честность и готовность перейти через собственное эго могут дать возможность идти вперед и вверх по своей дороге. Она танцевала, чувствуя, что груз, который она кладет ему на плечи своим рассказом, может сломать ему спину или отбросить его от нее навсегда. Но только этот груз, только этот бесценный опыт, за который она заплатила такую дорогую цену, могут помочь ему, даже выброшенному из ее жизни, найти путь.

И только этот груз, только этот жестокий урок, дает ему материал, из которого можно сделать ту страховую веревку, с которой он может выйти из болота к вершине, чтобы взойти на нее.

Женщина танцевала, горели свечи и пылали чувства.

И никто сегодня не мог бы сказать, только угли или бушуещее пламя костра останутся от них завтра.

В большой мастерской, заставленной опоками для литья, ковшами для приготовления формовочных смесей, ступками с пестиками, красками, банками со всевозможными составами, в углу под жестяным конусом вечно пылал огонь под двумя тиглями, в которых плавился металл для скульптур, статуэток и мелких поделок. В соседнем помещении на бесконечных полках и стеллажах хранились деревянные модели. Здесь были обнаженные женщины и мужчины, вооруженные до зубов воины и светские дамы в платьях с кринолином, забавные зверюшки и суровые львы и тигры, модели надгробных крестов и рыцарских регалий. За складом моделей была расположена модельная мастерская, в которой работал Мастер и четыре-пять учеников. Здесь всегда стоял запах высушенного здорового дерева и различных древесных лаков и клея.

Мастер обрабатывал свои модели, как Страдивариус свои скрипки, древесным спиртом, отогнанным из избранных пород дерева, и клеил их только костным клеем. Обработанное древесным спиртом дерево на века сохраняло твердую поверхность, недоступную ни для жучков, ни для гниения, и эластичный вязкий подслой под ней, предохраняющий дерево от высыхания. Такой лак и постоянно поддерживаемая влажность на складе моделей позволяли надеяться, что не только отлитые скульптуры, но и их деревянный образец – бессмертные произведения Мастера – просуществуют века и тем самым продлят жизнь их создателям.

Один из молодых учеников, закончив полировать руку новой модели, приступил к резке своего урока, воплощению в дереве эскиза с натуры, который он делал несколько дней назад. Это был портрет молодой симпатичной женщины лет двадцати – двадцати двух, то есть на три-четыре года или на бесконечность старше по возрасту, чем сам ученик. Подправив локоны прически и воротник блузки, ученик тронул стамеской губы девушки, и на них вдруг возникла озорная мальчишечья полуулыбка. Ученик задумался, отошел в сторону и стал вглядываться в еще слепые глаза полумодели, пытаясь поймать то их выражение, которое бы соответствовало еле видной улыбке. Он пытался найти ту озорную улыбку-усмешку этой девочки-женщины, которая так запомнилась ему во время нескольких случайных встреч и которая и заставила его обратиться к ее мужу и его родителям через Мастера, конечно же, с просьбой дать согласие на изготовление ученической модели, а может, и скульптуры. Подошел Мастер, взглянул на три эскиза и, обратившись к ученику, спросил:

– Где ты видишь на эскизах эту дурацкую усмешку уважаемой госпожи? Выбрось модель и начни все сначала. И чтоб все точно соответствовало тому, что нарисовано на проверенных мною эскизах. А стоимость времени и материала, который ты потратил из-за твоих дурацких фантазий, я удержу из твоей зарплаты.

Чуть-чуть остыв и подобрев, он предложил вариант обработки головы модели, который позволял убрать неуместную усмешку и сохранить заготовку.

Ученик не согласился. Тогда Мастер предложил ему на сегодня закончить работу, убираться домой, если хочет – вместе с заготовкой, а с утра приступать к уроку в обычном порядке.

Ученики жили в крошечном домике, который стоял в том же дворе, что и мастерская и дом хозяина. Через час после окончания общих работ ученик пробрался в мастерскую и на одном дыхании в течение нескольких часов докончил лицо модели девушки. Он не стал прорабатывать волосы, оставивши только несколько сделанных ранее прядей, спадающих на лоб, и едва наметил уши и шею, уходящую в высокий парадный воротничок чопорного парадного костюма. Озорная полуулыбка и чуть насмешливый взгляд – полунамек глубоких глаз – выделялись еще ярче на фоне этого недоговоренного парадного великолепия. Засунув портрет в холщовый чистый мешок, юноша легко махнул через забор и отправился прямиком к своему самому большому другу и покровителю – монаху-фрацисканцу того приюта, в котором он воспитывался и учился.