Рина Оре - Три цветка и две ели. Третий том

– Вот, я и говорю, будёт, видать, Фильпё девсвянником ащя долгая…

– Лорко, довольно. Он мелкий всё равно еще для этих дел. И потом, я еще не решил – возьму ли его в Лодэнию, и он тоже еще не решил…

Они вышли к относительно пологому склону долины, спешились, направились к реке. Аэли в этом месте разлилась мелким, журчащим ручьем; видны были камни и даже подплывающие к берегу, похожие на щучек рыбёшки. Вдруг Рагнер услышал далекий треск, словно кто-то продирался сквозь кустарник, ломая ветки. Он замахал остальным спрятаться в кусты, сам открыл пороховую полку ружья, опустил курок с пиритом на колесико – приготовился. Через миг на другой берег реки стремительно выбежал крупный, рогастый олень и, не снижая скорости, понесся в воду – а когда он уж выбрался на тот берег, где притаились охотники, то грянул пороховой гром, что прокатился эхом по долине, что достиг гор, небес и облаков. Олень же почти одновременно со звуком грома пошатнулся, сделал пару неуверенных шагов и свалился на бок. Охотники шумно возликовали: вот это добыча, вот это победа! И пусть даже они ничего для этой победы не сделали – неважно – колесо Фортуны, как известно, катится впереди крылатой богини победы.

Раненый в грудь олень еще хрипел, когда везунчики подбежали к нему. Он с укором смотрел на Рагнера, из его красивых глаз будто текла слеза. Неожиданно Рагнер понял, что не сможет его добить. «Сильный пожирает слабого, – сказал он в свое оправдание оленю, – не я придумал такой порядок, я просто по нему живу. Разве я виноват, что Создатель не дал тебе зубов или рук, не вложил в них меча или ружья? Может, боги сделают тебя, мужик, в новой жизни волком. А меня оленем…»

Оленю пустил кровь Лорко – точным ударом любимого ножичка проткнул ему шею, после чего охотники собрали в чашу теплую кровь и, довольные, распили ее. Филипп кривил лицо, но пару глотков сделал. Осталось всёго то уволочь оленя восвояси, да на другой берег высыпали гончие собаки, принявшиеся возмущенно тявкать, – им достойно ответила четверка борзых. Затем показались четыре всадника. Помедлив с минуту, два из них направились через реку к тем, кто украл их победу над зверем, украл их добычу.

Вода в ручье не доходила лошадям и до груди: два всадника быстро приближались. Рагнер видел худощавого мужчину с заостренными чертами лица, впалыми щеками и тонкими губами. Темные, короткие волосы, старомодная прическа (почти как у послушника, но почти без челки), внимательные, жесткие, темно-карие глаза; строгое, темное убранство, скромная конская упряжь. Следом за ним гордо ехал мальчик лет семи, светловолосый, светлоглазый, с большими вывернутыми губами, из-за каких он походил на утенка. Носил этот отрок красный охотничий наряд, один сидел в седле, держал в правой руке, положив его на плечо, маленький арбалет.

– Кто вы такие?! – грубо спросил «злой граф» Винси Мартиннак, когда конь под ним еще шлепал копытами в воде.

– Владетеля имению Нола! – ответил Лорко.

– Бароны, – презрительно фыркнул Мартиннак. – Мы гнали этого оленя по полям и холмам более двух часов! Он наш! Советую каким-то там баронам со мной не ругаться, а помочь переправить оленя на тот берег – и тогда мы жалуем десятину мяса вам в благодарность.

– Да, мой друг и брат – барон, но не какой-то. Я же герцог, – сказал Рагнер и оскалился, показав серебряные зубы. – Из Лодэнии, как и мой друг.

– Лодэтский Дьявол… – недовольно, будто вкусил что-то гадкое, проговорил Мартиннак. Его конь вышел на берег, но близко «злой граф» не подъехал: разглядывал Рагнера и Лорко – они его.

– А ты кто таков? – спросил Рагнер.

– Граф Винси Мартиннак, рыцарь.

– Мартиннак… Не родня ли герцогу Мартинонту, герцогу Мартинзы?

– Весьма дальняя.

– Ладно, давай так, – улыбнулся Рагнер. – Ты победил. За то, что гнал на нас оленя, мы милостиво жалуем десятину, – манерно повел он рукой.

Граф и мальчик переглянулись.

– Нет! Уже никаких десятин! – сказал Мартиннак. – Предлагаю, как соседям, разойтись с миром, а оленя разыграть. Всего два выстрела из арбалета стрелой с тридцати шагов. От меня и моего сына. Вы должны выставить равных соперников: кто-то из взрослых против меня и… это слёток, – показал он на Филиппа. – Мой сын, хоть и моложе, не уступит ему в мастерстве.

– А ежаля ничья? – спросил Лорко.

– Играем заново до победы. Никаких «ничьих»!

– Тада пошли, Фильпё, – подумав, сказал Лорко. – Отделаваем их!

– Лорко, я боюся, – тихо шепнул Филипп, пока Мартиннаки, отец и сын, прыгали вниз с коней и готовили арбалеты.

– А ты не боися – всяго-то оленя – енто тябе не крашнай пятух… Ты душою думавай и целься тажа ею. Онару своейнёю вобрази, и дча так ее любишь, дча из арбалету щас ей дашь! Всю любовь свою вклади!

Они поднялись выше, в лесок; там мишенью определили скрюченное дерево на краю обрыва, можжевельник с хилой кроной, и его овальную сухобочину размером с ладонь. Первым стрелял Лорко – его стрела попала в цель, но у самого валика наросшей коры. Мартиннак отправил свою стрелу скорее в центр, чем нет. Затем, после того как сухобочину расчистили от стрел, вышел Филипп. Прошло полминуты, а он всё целился! Рагнер уж хотел на него прикрикнуть – мол, чем дольше он целится, тем сильнее устает рука, как Филипп нажал на спусковой рычаг – и его стрела угодила ровно в центр мишени! – безупречный выстрел!

Лодэтчане шумно вскричали в радости и обняли Филиппа, как родного. Даже Рагнер его покружил и чуть не расцеловал, да опомнился – опустил «братца-Любоконя» на землю и смущенно хмыкнул.

– Он, господин мой отец, слишком долго целился! – недовольно сказал мальчик, выворачивая утиные губы.

– Стреляй, Орелиан, а не болтай! – строго сказал ему «господин-отец».

– И метить могёшь, скоко хошь! – добавил счастливый Лорко.

– Стрелу пусть уберут! – повелел мальчик.

– Как пожелаете, Ваша Милость, – усмехнулся Рагнер и пошел за стрелой. Невольно, пока ее доставал, он глянул вниз с обрыва: вроде бы неглубоко, но внизу одни валуны – упадешь, так точно переломаешь ноги, если не шею.

Орелиан Мартиннак тоже долго целился из своего детского арбалета. Рагнер отметил, что его руки дрожали, когда он решился выпустить стрелу. Сразу после, вперед старших, мальчик побежал к дереву, чтобы глянуть на итог.

– Осторожней, Орели! – недовольно крикнул ему вдогонку отец.

Орелиан искал глазами свою стрелу, но ее нигде не было: он даже не попал по стволу, и стрела улетела в пустоту.

– Нечестно! – закричал он, топая ногой и резко начиная плакать. – Не честно! Не честно! Он старше меня! Мой арбалет мельче! Нечестно! Не честно!

– Барон Орелиан Мартиннак! – строго произнес его отец. – Вам уже семь! Вы не ребенок! Вы проиграли! Прекратите теперь плакать! Это приказ!