Игорь Гергенрёдер - Солнце больше солнца

Их наладились навещать разбитные селяночки. Старшую в её тридцать лет называли Санечкой: черноволосая, тельная, она часто, подвыпив, поминала со слезой мужа, которого убили на войне, хотя все знали, что замужем она не была. Три других девушки гораздо моложе её. Лизку и Ленку, приземистых, крепких, на толстоватых немного кривых ногах, Обреев называл репками. «Ха, репки!», «Ишь, репки!» – говоря им, он причмокивал, подмигивал и встречал довольный забористый смешок. Лизка отличалась от Ленки тем, что была курносая и ещё более грудастая.

Совсем иная Варвара, ровесница Маркела: у неё, высокой, тощенькой, груди чуть заметны, тонкие ноги. Все парни на селе ею пренебрегали, хотя она глядела бесстыдно, заливалась чувственным хохотком. С первого же раза, когда с подругами пришла к двоим холостым парням, садилась за стол рядом с Маркелом, приставала к нему с разговорами, заглядывала в глаза, трепала по колену. А он после ранней страсти к Любе держал себя с девушками замкнуто-сердито, до сих пор ни одну не поцеловал и руку Варвары грубо отбрасывал, что, однако, её нисколько не обескураживало. Илья Обреев за этим наблюдал и раз сказал сумрачному Неделяеву, когда девушке пришлось отойти прочь:

– Ты с ней мог бы понять: сухая щепка жарче горит! Не желаешь – я сам её распробую. Ты посмотри, как она ходит вихлянисто!

Илья, что было на редкость непривычно для села, понимал в женских походках. И Маркел невольно стал посматривать, как на тонких длинных ногах задорно ходит, повиливая попкой, Варвара.

В один вечер по обыкновению парни, четыре гостьи и Мария сытно поели в горнице, Илья, Санечка, Лизка и Ленка, выпившие самогонки, ушли в другую комнату распутничать, а Мария, которая жила с Ильёй, легла в своей комнате плакать. Маркел ещё не почувствовал вкуса к спиртному, противную самогонку не пил. Наевшийся, трезвый, он сидел за столом, допивал из кувшина молоко. Варвара, как всегда сидевшая рядом, встала:

– Ты не слышишь, что за дверью делают? И тебя не пронимает? – она потянула его за рукав: – Я загадала, что сегодня ты мне сломаешь плетень!

Повела его к нему в комнату, постелила постель, потребовала, злясь:

– Ну разденься ты, что ль! Или он у тебя позорный?

Парня это задело, он позволил себя раздеть. Девушка порывисто скинула с себя всё, хватко обняла его, прижалась, они легли, она действовала настырно, поощряя его, и мужественно перенесла грехопадение.

Потом, отдыхая, сказала:

– Я всё думала – взаправду ты ни одну не знал? Взаправду! И для меня хорошо у тебя вышло.

Они стали завершать жарким занятием каждый её приход с подругами, но жениться Неделяев не собирался, изменил ей сперва с Санечкой, потом с Лизкой и Ленкой и, наконец, с Марией. Он отворачивался, когда Варвара, кривя в едкой злобе лицо, бросала ему:

– Тебе, гаду, я нетронутая далась, а они под кем только не были! И сейчас дают тебе после Ильи!

Однажды она вдруг встала из-за стола вместе с подругами, скользнула с ними в комнату к Илье. Рассвирепевший Маркел, один оставшись в горнице, скрипел зубами. Из комнаты выскочила курносая Лизка, прыснула, горя глазами:

– Твоя Варька сама Илью на себя потянула! Слышь, как кровать скрипит? – и кинулась назад.

Он удалился к себе, упал на койку ничком и от злобы аж вспотел. Через четверть часа явилась как ни в чём не бывало Варвара, тонким звенящим голоском зачастила нахально:

– Вот и я к тебе после Ильи! слаще буду! а то нет? тебе ж нравится…

Он поднялся с кровати, освещённый керосиновой лампой, – Варвара увидела его тусклые застывшие глаза и осеклась. Не сказать, что он дюжий, но руки имел тяжёлые, забить тоненькую девчонку до полусмерти мог вполне. Он наотмашь ударил её ладонью по щеке – Варвару так и шибнуло в сторону, ноги как отнялись, коленки стукнули об пол. Она остро-жалобно хныкнула, протянула к нему руки, плачуще прося:

– Подними меня…

– Сама встанешь! – выдавил он в закрутевшей лютости.

Она, роняя слёзы, поднялась, жадно припала к нему, вздрагивала всем худеньким телом, ластилась:

– Скорей стань со мной…

Его подкупили её отчаянно-жалкая покорность ему и желание. Он лёг с ней, и они насладились. После этого он при ней, когда хотел, щупал её подруг, вместе с Ильёй выгонял из них стоны и пот страсти. Варвара в лицо грязно ругала его, в пылу ругани, мотая головой, гримасничала, визжала, топала ногами, но боялась повторить с Ильёй, хотя парилась в бане со всеми.

Минула середина мая, иной зорькой проливался пролётный дождь, день распускался облачный, тёплый или солнечный и жаркий, как нынешний. Перед закатом Неделяев, в телеге возвращаясь с поля, въехал во двор. Илья и Мария сегодня окончили сев раньше, топили баню. Баня, рубленная из сосновых брёвен, крыта тёсом; дым из трубы, оседая, лениво расплывался над двором.

Едва Маркел обиходил коня и вышел из конюшни, его окружили Санечка, Лизка, Ленка и Варвара, кроме которой, все выпили самогонки, разгорячённо всхохатывали. Мария прошла мимо в баню: несла охапку заготовленных в прошлом году веников. Из бани выглянул, влажно краснея лицом, Обреев в исподнем:

– Натопил – в ушах звон!

Девахи и Маркел стеснились в предбаннике, торопливо раздевались, парня поталкивали возбуждённо, поглаживали, задиристо щипали. В бане уже голый Илья лежал ничком на лавке, нагая Мария намыливала ему спину. Белотелая гладкая Санечка, играя сдобным задом, отстранила Марию, со сдавленным страстным смехом вскрикнула:

– У-ууу, жа-ар! – и запустила пятерни Илье в густые волосы.

Блуд затеялся жарче жара, девки по очереди наседали на парней, в перерывах тёрли их мочалками из лубяного слоя коры молодой липы, новыми, скребучими, поили квасом. Окатывая себя и любовников водой, расслабленно-сладко вздыхали.

Варвара, которую Маркел сейчас не трогал, занятый то с одной, то с другой её подругой, исходила страданием.

Горницу освещала висевшая над столом двадцатилинейная керосиновая лампа под плоским жестяным абажуром, выпущенный полностью фитиль горел ярко-жёлто. Илья Обреев, после бани надев светло-серую косоворотку, сидел в удовольствии хозяйского положения – широкогрудый, недурной лицом, он лучился отменным здоровьем. Справа от него сидела тельная черноволосая истомно-улыбчивая Санечка, слева от Ильи устроились Лизка и Мария.

Напротив Обреева занимал место Маркел с Ленкой слева и с Варварой справа. Парень не из красавцев, малоподвижное с мясистым носом лицо, жёсткие волосы, слишком толстая в сравнении с торсом шея. Насупленным видом он старался скрыть, как ему нравится его теперешняя жизнь – к примеру, то, что на нём новая ситцевая, из хозяйских, сиреневая рубаха.

К этому времени баран и овца, которых оставил Москанин парням и Марии, были зарезаны, спроважены в дальний путь, одинокую овечку пока приберегали и потому сейчас ели варёную картошку со сливочным маслом, ржаной хлеб и разные соления. Санечка тронула пальцем стоявший перед Ильёй стаканчик, налитый до половины самогонкой: