Игорь Гергенрёдер - Солнце больше солнца

– Мне надо спросить господина штабс-капитана! – подтянувшись, произнёс Неделяев твёрдо и независимо, как мог.

Говорить об овце он не собирался. После того внимания, каким его оделял Москанин, он желал любому обладателю власти задавать вопросы о человечестве.

– Он занят, – писарь бросил взгляд на закрытую дверь в комнату. – Говори нам!

Неделяев едва не повторил, что ему надо увидеть штабс-капитана, – не решился и степенно проговорил:

– Узнать бы вашу идею…

– Книги читаешь? – живо спросил молодой человек, складывая газету и кладя её на стол.

– Раньше читал, пока скучно не стало, – сказал Маркел с ноткой пренебрежения к прочитанному.

Фельдшер повернулся к нему на стуле:

– И что же ты читал?

– Басни графа Льва Толстого – про волка и журавля, волка и козу, волка и кобылу… – ответил Маркел с пресным видом и требовательно обратился к молодому: – Вы зачем войну ведёте?

Тот принял строгое выражение и охотно заговорил:

– Народ избрал своих представителей в Учредительное Собрание. Оно должно было учредить законы нашей жизни в государстве. Но большевики разогнали Учредительное Собрание. Мы воюем за то, чтобы оно опять собралось. – Молодой человек не без гордости произнёс: – Наша часть – вся из добровольцев и зовётся «Отряд защиты Учредительного Собрания»!

– А как вам старый режим, царь? – спросил Неделяев.

– По старому режиму плачет лишь кучка монархистов! – наставительно произнёс доброволец. – А я – социалист-революционер: эсер! – отчеканил он последнее слово. – Иван Валерьянович, – он указал взглядом на фельдшера, – тоже эсер. И штабс-капитан Тавлеев – тоже. У нас в отряде немало эсеров. Мы за демократическую республику! Это значит – за такую, в которой народ свободно избирает власть. А большевики топчут демократию! – он пальцем коснулся газеты. – Вот здесь описано, сколько невиновных они убили без всякого суда.

Фельдшер сказал писарю, искоса глянув на Маркела:

– Они тут были, он должен бы про них понять…

Парень стоял молча; в горницу вошёл из комнаты штабс-капитан со словами:

– Я услышал разговор о политике!

Несмотря на военную форму – неновую, как сейчас приметил Маркел, – офицер выглядел опрятным домоседом.

– Ты хочешь разобраться, за что идёт война. Сядь и будь внимателен, – сказал он Маркелу.

Тот сел на стул, который был подальше от стола, спросил:

– Вам ведь помогло, что чехи взбунтовались. Чего им надо?

Офицер встал перед ним:

– Они хотят воевать с Германией, и был сформирован их корпус. Они в поездах двигались через Сибирь к Тихому океану, чтобы уплыть в Европу и там воевать. Большевики захотели их разоружить, и тогда чехословаки объявили войну большевикам.

– Среди чехов много демократов, – вставил писарь.

Офицер, наблюдая за нелюдимым лицом Неделяева, спросил:

– Ты в школе учился? знаешь, что такое проценты? На выборах в Учредительное Собрание за эсеров было подано сорок процентов голосов, а за большевиков – только двадцать четыре процента. На шестнадцать процентов меньше! Это полное поражение. Тогда большевики разогнали Собрание, а мирные демонстрации в его поддержку стали расстреливать.

Из прихожей постучали в дверь: солдат, который у колодца окатил водой офицера, внёс чугун с гречневой кашей, Мария на блюде внесла вчерашний пирог с кислой, из нескончаемых хозяйских запасов, капустой. Штабс-капитан сказал солдату:

– Спасибо, Михаил!

– Ещё каймак и простоквашу принесу, – ответил тот.

Офицер пригласил Маркела:

– Садись с нами.

Маркел, которого за стол с собой сажал Москанин, не зашёлся благодарностью. Нутро противилось тому, что говорят плохое о большевиках, а, значит, о Москанине. Он пробормотал:

– Я в кухне поем, – и ушёл.

Маркел сидел в кухне на лавке, Илья стоял, наклонившись над припасами, принесёнными из погреба, покуривал цигарку с самосадом. Мария пристроилась у края стола, ела кисель с хлебом.

– Топлёного сала у нас ещё хватает, – сказал Илья.

Солёного сала, копчёных окороков красные не оставили, как и домашней колбасы.

– Чего мне наговорили про Учредительное Собрание… – сказал Неделяев, думавший о своём.

– Ругали, что ль? – спросил Илья.

– Ругали большевиков, что они убивали тех, кто за это самое собрание, – сказал Маркел насмешливо.

– А что? Убивать они умеют, – заметил Илья.

Маркел так и вскинулся:

– Они убивали за идею! И не всех!

– Может, у них идея – убивать не всех сразу, – произнёс Илья с невинным видом.

«Над кем, гад, насмехаешься!» – подумал Маркел, говоря с напором:

– Что у тебя было и кто тебе дал землю и всё?! – он крутнул головой, обведя кухню взглядом и уставив его в окно во двор. – Чего ещё хочешь?

– Чтобы Мария на завтра сварила гороховый суп с топлёным нутряным салом, – ответил Обреев, подмигнул девушке.

Из горницы вернулся солдат, которого офицер назвал Михаилом, сказал, не обращаясь прямо к Марии, тоном рассуждения:

– Надо бы воды нагреть, постирать штабс-капитану бельё.

Девушка допила кисель и, дожёвывая хлеб, взяла ведро воды – налить в котёл на печке.

– Нравится денщиком быть? – спросил Михаила Маркел.

– У нас не денщики, а ординарцы! – произнёс Михаил со значением.

– Слово другое, а тот же слуга, – подковырнул Маркел. – Ты по своей воле пошёл?

– По своей.

Обреев, с любопытством глядевший на солдата, спросил:

– Ты ведь сельский?

Тот ответил с наигранным простодушием:

– Я? Я из деревни.

– Наверно, не бедняк, – заметил как бы вскользь Маркел.

Михаил, чувствуя за расспросами серьёзный интерес, сел за стол.

– Мы жили: отец, мать, я с женой и мальчонкой и мой младший брат холостой, девятнадцатый год ему, – начал он обстоятельно. – У нас в хозяйстве – конь и кобыла с сосунком, две коровы были, поросёнок, овцы. Красные корову увели, поросёнка, овец съели, зерна оставили лишь на посев. И что мы поняли? – произнёс он многозначительно. – Что разбойник, что волк: унёс поживу, да не всю – снова придёт.

– Тебя послушать, так и натерпелись же вы от разбойников и волков! – сказал Маркел.

Михаил внимательно поглядел на него, чуть усмехнулся:

– Вот и отбиваемся. – Он раздумывал и, как бы кивнув своим мыслям, продолжил: – В апреле, когда о чехах и не слыхали, были партизанские отряды. Встали на защиту Учредительного Собрания. Вот этот, где я теперь, ударил по красным в нашей деревне, и те убежали. Штабс-капитан велел созвать на площадь всех жителей – и говорил! Дал полное понимание.

Михаил произнёс с задушевной ноткой:

– Он, Тавлеев, сам из деревни, сын мельника. С юности жил в городе, учился много, давно состоит в партии эсеров. Представишь, говорит, крестьянина, сразу представишь и землю. Как кто относится к крестьянину, так же относится и к земле. А на ней не только деревня, и город живёт – не на облаке.