Елена Арсеньева - Дочь врага

– Какие песни? – удивился офицер.

– Да какие-то дурацкие, про любовь, – хихикнул Бубело и пропел пискляво: – Либхен, ко-о-ом цу мир! Я сам сколько раз слышал. То по-русски поет, то по-немецки.

Гауптман пристально посмотрел на него, помолчал и спросил:

– Как, ты говоришь, ее зовут?

– Юлька Симонова, господин гауптман!

– Юлú Симонофф … – задумчиво повторил гитлеровец. – Да. Гут. Зер гут. Иди, полицай Микита Бубело, ищи своего Павлычко.

Он пошел дальше, а солдат последовал за ним.

– Хайль Гитлер! – вскричал Бубело, вскинув руку в нацистском приветствии, надеясь, что офицер заметит его усердие, но тот не обернулся, и Бубело уныло опустил руку.

Зря старался.

Ищи, главное дело, своего Павлычко! А где его искать-то?

Безнадежно махнув рукой, он побрел дальше.

– Юля, – повторил Коля. – Юлия, значит. Какое красивое имя!

– Это отец решил меня так назвать.

– Он на фронте?

– Он давно умер, – вздохнула Юля. – А отчим в Финскую войну погиб.

– У меня тоже отчим! – признался Коля, но почему-то уже не испугался того, что опять заговорил о прошлом. – Но я его всегда за родного отца считал. Он на фронт в первые же дни войны ушел, в июне 41-го. Не знаю, жив ли. Но я верю, что он вернется с победой. А твой отчим был хороший?

– Да, очень хороший, – кивнула Юля. – Я даже не подозревала, что он мне не родной. Потом, когда он уже погиб, мама мне сказала правду. Я случайно нашла фотографию какого-то мужчины, и там на обороте было написано: «Моим милым девочкам – с вечной любовью». Тогда мама мне рассказала, что у нее был раньше жених, Федор Чернышов. Они собирались сыграть свадьбу, уже день назначили, но он поехал в командировку в Среднюю Азию и умер от какой-то тяжелой болезни. Там его и похоронили. Это случилось, когда я еще не родилась. Но он почему-то был уверен, что родится обязательно девочка. А потом, после его смерти, мама вышла за Федора Петровича Симонова. Он меня удочерил. Так странно было узнать, что он мне чужой! Я иногда смотрю на фотографию своего настоящего отца и пытаюсь заставить себя его полюбить, а не могу. Это он мне чужой, а не Федор Петрович.

Юля взяла один из тех снимков, которые стояли на пианино, и подала Коле. Тот подошел ближе к свече:

– Ну что, твой отец симпатичный был. Ты на него похожа. Вот родинка такая же как у него…

Он протянул руку к Юлиной щеке, на которой была очень симпатичная родинка, коснулся ее, но резко отдернул руку.

Что он творит?! С ума сошел, что ли? Почему вдруг так захотелось погладить ее по щеке?

И стало страшно – обидится, выгонит, скажет: какая наглость! И он должен будет уйти и… и больше ее не увидит?!

Юля испуганно хлопнула глазами и покраснела – Коля даже при этом тусклом свете увидел, что она покраснела! – однако гнать его не стала, только подала ему другую фотографию и сказала тихо:

– Лучше бы я на маму походила. Она была красавица.

– Ты и на маму похожа. Очень даже! – воодушевился Коля, но тотчас опять спохватился: да ведь он практически сказал этой девочке, что она красавица! Нет, точно с ума сошел!

Но теперь она не должна обидеться. Девчонок же хлебом не корми, только дай им своей внешностью повосхищаться. Нинка как-то раз его спросила: «Как ты думаешь, я красивая?» Коля тогда только плечами пожал. Даже простого «да», ну самого простого вежливого «да» не смог из себя выдавить. А сейчас…

– Спасибо, – улыбнулась Юля и вдруг вскрикнула: – Ой, извини, ты у меня в гостях, а я тебе даже чаю не предлагаю! Только заварки нет. Но можно воды согреть… Хочешь? Правда, из еды только сухари. Я на базаре выменяла на мамино платье. У нее было очень много красивых платьев. Я сначала не хотела их менять или продавать, но потом пришлось. Жить ведь как-то надо, правда?

– Я тебе завтра что-нибудь принесу! – пообещал Коля. – Я у сестры моего отчима живу, а у нее такие запасы!.. Картошка, свекла (она свеклу бураком называет, смешно, правда?), мука есть… Тетка самая настоящая куркулиха. Должен же я тебя отблагодарить за то, что ты меня от полицаев спасла. А ведь могла бы вообще не высовываться. Сидела бы у себя тут, в своем… скворечнике. Может, я бы и сам удрал от патруля, а может, они бы меня схватили. Увидели бы, что руки клеем испачканы, и сразу поняли бы, чем я занимался. И к стенке! Если бы не ты…

– По-моему, ничего особенного я не сделала, – пожала плечами Юля. – Как же я могла тебя не спасти?! Вы ведь с этой девочкой, с Нинкой, собирались расклеивать листовки, да? Надеюсь, она успела убежать. А у тебя ни одной не осталось? А то мне ни разу не удавалось прочитать ваши листовки. Полицаи их очень быстро срывают!

«Почему я ей так верю? – подумал Коля. – Вижу впервые в жизни, а верю! Ах да, она ведь мне жизнь спасла. Поэтому и верю. Только поэтому?.. Или мне просто хочется ей верить?»

Коля достал из кармана куртки смятую листовку и подал Юле. Та осторожно расправила ее и прочла вслух – голос ее дрожал:

– «Не верьте вракам Геббельса! Фашисты разбиты по Москвой нашей армией, и наша задача – тоже бить врага, где сможем. Есть оружие – оружием, нет оружия – палкой бей, нет палки – вцепись руками! Смерть фашистским оккупантам! Победа придет!»

– Точно! – подхватил Коля. – Победа обязательно придет!

– Как здорово написано! – восторженно вздохнула Юля. – Сам придумал?

Коля удивился: как она догадалась? Хотел сказать, что да, но все же поскромничал:

– Это Иван Иванович тексты придумывал, а мы с другими нашими ребятами переписывали и расклеивали. Нас пятеро.

Теперь Коля уже не спохватывался на каждом слове. Откуда-то знал: этой девчонке, этой таинственной Юле Симоновой всё можно сказать!

– А тебе сколько лет? – спросила она.

– Почти пятнадцать.

– Мне тоже… Слушай, да ты просто герой! Вы все герои! Это же страшный риск… Просто школьники, просто пионеры, даже в комсомол вступить не успели, а какие вы храбрые!

Ох как у нее глазищи сияют! Что-то не понять, какого они цвета. Понятно, что светлые, а какие именно: серые? Голубые? Зеленые? В них все время пляшут огоньки свечей, так что не разберешь.

– Ну надо же что-то делать! – сказал Коля, пожимая плечами и стараясь не таращиться в ее сияющие глаза. – Листовки – этого мало, мы так надеялись, что будем чем-то посерьезней заниматься, но Ивана Ивановича убили, а связной от партизан теперь неизвестно когда появится. Будем, конечно, продолжать листовки писать, но людям нужны точные сведения, им нужно рассказывать об успехах нашей Красной Армии, называть освобожденные города, которые перечисляют в сводках Информбюро, а у нас радиоприемника-то нет. Эх, где-нибудь бы приемник раздобыть, тогда бы знаешь, как оживился народ, получая точные сведения о наших победах каждый день!..