Станислав Венгловский - Античные цари

С указанных гор стекали редкие в Аттике реки, именно – с Пентеликона Кефис, а с Гиметта – Илис, который впадал в довольно быстрый, даже на равнине, – Кефис.

Летом обе реки мелели, пересыхали, пропадали вовсе.

Значительную часть аттической территории составляли зеленые равнины: Афинская, Элевсинская, Марафонская и так называемая Мезогайя – Серединная земля, упиравшаяся своими краями в горы Гиметт и Пентеликон…

На указанных равнинах греки выращивали сельскохозяйственные растения и занимались весьма прибыльным скотоводством.

Нет ничего удивительного, что именно на этих равнинах и появились первые древнейшие поселения, и что сами названия этих равнин, только что приведенных нами, даны были им как раз по названиям указанных выше городов: именно Афины, Элевсин, Марафон.

Исключение составляла разве что земля Мезогайя.

Вблизи Саронического залива, всего в пяти-шести километрах от морского берега, внимание людей привлекало слишком заметное, даже издали, – возвышение из крепко слежавшегося бурого известняка.

Необычное среди сплошного зеленеющего пространства, оно было вытянуто с запада на восток. Наивысшая точка его возносилась над уровнем моря на целых сто сорок шесть метров.

Первое, что поражало местных жителей при одном лишь взгляде на этот огромный холм, – какое-то жуткое обилие на нем всевозможных пресмыкающихся, то есть, – обыкновенных змей.

Надо сразу сказать, что змеи в древности казались людям обладателями какой-то сверхтаинственной силы. Эта сила угадывалась уже во взгляде крошечных глаз на совершено маленькой, как бы выточенной головке, а еще – в движениях чуткого, чрезвычайно извилистого тела.

Все змеи в древности считались олицетворением извечной мудрости, возможно, благодаря своей близости к матери земле. Потому и все змеи прослыли у древних людей порождением самой земли.

Конечно, похожим образом относились к змеям и в Аттике. Однако то, что жители Аттики наблюдали на этом холме, – превосходило все человеческие представления: на холме бурлило настоящее змеиное царство. Змеи там просто кишели.

На раскаленных солнцем каменных склонах выгревалась живая шевелящаяся масса. Гибкие тела, словно стебли дивных растений, обвивали корявые столбы, каким-то чудом сохранившиеся среди камней оголенные древесные стволы. Желтобрюхие змеиные существа шлепались на камни и с леденящим душу шуршанием втискивались в совершенно невидимые для постороннего глаза норки и в еле различимые даже для них самих, довольно узенькие расщелины в сплошной горной породе.

Пастухи, у которых время от времени отбивались от стада весьма непослушные козы, в поисках этих животных заглядывали в пещеры на склонах жутко-загадочного холма и затем клялись окружающим всеми богами, что творящееся в пещерном полумраке превосходит все, уже виденное человеческому глазу на наружных каменных склонах.

Пастухи уверяли, будто в пещерах обитают змеи невиданных прежде размеров, будто у них существуют свои государи и свои «настоящие» подданные. А еще: будто бы им, пастухам, приходилось видеть даже змею в золотой короне и в пышных, необыкновенных одеждах, как две капли воды, – похожих, даже по внешнему виду, на истинно царские…

Пастухов слушали, им – доверяли. Змеиные цари, вроде, тоже каким-то таинственным образом могли быть связаны с небом, с могущественной богиней Геей.

Первым аттическим царем традиционно считалось существо исключительно загадочное.

Правда, таким являлся лишь первый аттический правитель. А для потомков, даже для его современников, которые, спустя время, когда само его имя, образ и годы правления покрылись удивительно легкой дымкой забвения, – он таким уже не был…

Все дело в том, что на такой незначительной территории, каковой являлась на самом деле вся античная Аттика, – невозможно было облечь таинственностью распорядок и саму суть всей царской жизни. Тогдашние и тамошние цари – были не в состоянии укрыться от зорких глаз своих подопечных и подданных.

Все сказанное усугублялось еще и тем, что жители древней Аттики справедливо считали себя автохтонами, то есть людьми, – живущими здесь, в данной местности, от сотворения мира, из поколения в поколение.

Они знали всю родословную каждого своего соседа, поскольку сами ничуть не смешивались с пестрой массой пришельцев, если не считать немногих изгнанников, так и не нашедших для себя какого-либо приюта. Сами же обитатели Аттики не поддавались никаким завоевателям. Они никогда не покидали своих родных, крепко обжитых ими мест и пашен.

Одним словом, жизнь аттических царей не походила на жизнь настоящих самодержцев, вроде позднейших персидских монархов, в подчинении у которых ходило много различных народов на трудно вообразимых азиатских просторах.

Кроме того, сама царская власть во всем эллинском мире, да еще в то, патриархально далекое время, – выглядела несколько забавной для нашего понимания. Эту власть ограничивали многочисленные советники, ограничивало и нечто, вроде подобия народного собрания, состоящего если и не со всего народа, то, по крайней мере, – из людей известных, опытных. Они всего повидали на своем веку, были чересчур почитаемы, храбрыми, необычно инициативными.

Отзвуки царского правления видятся и в картинах, оставленных нам великим поэтом древности Гомером, пусть и жившего гораздо позже, где-то уже в IX–VIII веках до нашей эры, однако изображавшего жизнь и не очень далекого от нас, XII столетия, тоже, кстати, до нашей эры…

Представление о древних царях дает нам образ хитроумного Одиссея, умевшего делать все своими собственными руками, и даже сделавшего ими очень уж многое.

Одиссей, по правде сказать, царствовал в небольшом государстве, расположенном на острове Итака. Однако, подобными качествами наделены у Гомера и могущественные иные государи, вроде Агамемнона, Менелая и прочих, прочих, повелевавших массами людей, а также распоряжавшиеся всеми огромными богатствами людей древнего мира. А все же и эти цари были ограничены в своих действиях. Они тоже зависели как от первейших советников, своих соратников, так и от разноликой воинской массы.

Конечно, первый аттический царь в глазах многих своих современников выглядел совершенно непохожим на того государя, каковым он сделался в устных преданиях, уже после того, как сам сошел в могилу. Возможно, лишь после смерти своей обрел себе он какое-то даже имя, которое так и осталось в сознании его потомков.

Вот и царь Кекроп… Если верить самым древним сказаниям, он был рожден богиней земли Геей, а потому и выглядел внешне тоже довольно странно: вроде бы и настоящим уже человеком, со всепонимающими умными глазами, однако с гривою жестких волос, ниспадающих ему волнами на довольно, даже слишком, широкие плечи.