Станислав Венгловский - Античные цари

– Чудо! Чудо! – закричали люди уже в тысячи голосов.

То было оливковое дерево.

Внимательно следивший за всем этим царь Кекроп сорвал с дерева плоды, поднес их к своим по-змеиному сухим и необычно узким устам. Царскому примеру последовала его пышная супруга Аглавра, затем – их зычноголосые дети, а следом – и все шумные придворные явно змеиного царя.

Дерево обступали самые смелые из людей. Они протягивали к плодам свои руки и срывали, любуясь упругостью и веселым их видом. Люди рвали плоды, жевали, передавали в толпу, однако количество плодов на дереве от этого нисколько не уменьшалось.

– Чудо!

– Чудо!

Только и слышалось в обступившей дерево толпе.

Легконогий бог Гермес, покровитель путешественников и разного рода торговцев, самый пронырливый среди множества небожителей, затесался в человеческую толпу и тут же наполнил плодами свою островерхую шапку.

Люди не успевали следить за всем, что было доступно лишь небожителям.

– Берите! Берите! Всем хватит!

Богиня Афина реяла над народом с требовательным выражением сияющего лица. Она была уверена в победе над собственным дядею, владыкой моря, который как-то слишком озадаченно вертел в руках тяжелый трезубец, словно это был прутик в ладонях какого-то, вечно озадаченного, однако – слишком непоседливого ребенка.

Кекроп, на которого глядели все люди и боги, мгновение подумал и произнес вдруг мощным голосом, в котором все еще угадывались какие- то сильно квакающие звуки:

– Спору нет, вода – неоценимый дар. Однако ее можно добыть и в любом колодце… Оливковое же дерево сделает всю нашу землю богатой и самой счастливой!

Кто оказался поближе к тому месту, где все еще находился бог Посейдон, те ужаснулись и даже прикрыли головы своими руками. Они были уверены, что колебатель земли и суши немедленно и тотчас призовет на Аттику свои самые грозные морские валы. Сами они уже готовы были карабкаться на каменные стены холма, на которых привычно шуршали змеи, а на вершине которого величественно высились все олимпийские боги.

Однако, в присутствии всемогущего Зевса, Посейдон как-то быстро взял себя в руки, зато потом, говорили в Аттике впоследствии, оскорбленный морской бог не забывал такого пренебрежения со стороны афинян, он дал полный разгул всем своим разнообразным каверзам.

А пока что, получилось все так, как и предрекал царь Кекроп.

Аттическая земля быстро покрывалась сплошными оливковыми рощами. Неприхотливые деревца приносили владельцам достаточное, и даже – очень значительное богатство. Оливковое масло сделалось предметом торговли с заморскими странами (вскоре к этому добавилась также торговля вином и расписною посудой).

Конечно, благодарные жители Аттики тотчас же стали именовать в честь богини и основанный Кекропом город. Он получил название в ее честь, и стал называться очень уж просто – город богини Афины или совоокой Афины.

Высокий холм, вместе с укрепленным замком на нем, – жители назвали акрополем. На его вершине появился храм, возведенный тоже в честь упомянутой уже нами богини.

Передают, что отныне в нем поселилась огромная желтобрюхая змея, знаменовавшая присутствие в городе высшей покровительницы всего афинского народа.

Мы уже как-то, почти что невольно, упомянули, что царь Кекроп женился, как и подобает настоящему суверенному государю. Женой его стала не менее загадочная, нежели он сам, девушка по имени Аглавра (или Агравла).

Как бы там ни было, однако первое слово в ее имени значило «Световоздушная», второе – «Послебороздная». Короче говоря, чьей бы дочерью ни считалась сама царица, но оба из этих имен свидетельствуют о ее неразрывной связи со всей, окружающей холм природой.

Аглавра родила супругу трех дочерей. Одну из них тоже назвали Аглаврой, как и мать; вторая получила имя Пандроса (всевлажная), третья – Герса (роса). Все ученые усматривают в перечисленных именах какую-то необычную связь Аглавры с богиней Афиной. В литературных памятниках более позднего времени привычно встречаются сочетания Афина Всевлажная, Афина Роса (иначе Росистая).

Стало быть, – эта богиня отвечала также и за росу, питавшую все растения без исключения. В весьма засушливой Аттике это считалось делом нешуточным.

У царственных супругов появился даже наследник престола. Ему дали имя Эрисихтон.

Очевидно, малыш весь пошел в своего отца. Наверное, он рос весьма послушным парнишкой и действовал солидарно со своим почтенным родителем. Он явно желал укрепиться на царском престоле и еще сильнее желал заручиться покровительством всемогущей богини Афины.

По всей вероятности, вступив уже во взрослые годы, Эрисихтон отправился на остров Делос, на котором родились олимпийские боги, Аполлон и его родная сестра Артемида.

Оттуда он попытался вывезти даже изображение кормилицы Зевса Иты, постепенно превратившейся даже в богиню родов Илифию, дочь Зевса и Геры, – чтобы поместить его, в виде какого-то образа, непосредственно на высоком акрополе, в храме богини Афины.

Однако царевичу крупно не повезло. Его поступок отчего-то не понравился прочим олимпийским богам, а поэтому он и сам был сурово и строго наказан. Эрисихтон так и умер бездетным, еще при жизни сидевшего на царском престоле своего стареющего постепенно отца Кекропа.

Судя по всему изложенному, дело о престолонаследии приняло весьма печальный итог всего этого дела. По всей вероятности, супруги, ко времени смерти сына, вступили уже в критический детородный возраст: у них не оставалось ни малейшей надежды на появление новых детей.

Все это обернулось предметом рассуждений уже для богини Афины. Очевидно, она поняла, что более подходящей для Аттики династии, нежели эта, берущая свое начало еще от богини земли Геи, – ей уже ни за что не сыскать.

Афине пришлось даже крупно поразмышлять, как найти выход из этого, довольно трудного для нее положения.

Сама же Афина была девственницей, о браке – даже не помышляла, несмотря на то, что ее красота сразу вскружила головы многим земным и небесным женихам, – буквально от первых минут ее появления на свет.

Да только сама богиня Афина недаром прослыла большущей умницей.

Ее символом, помимо оружия, стала мудрая птица сова, о которой мы как-то, вроде, уже упоминали. Богиня прекрасно и остро понимала, что царская власть должна была быть обязательно божественного происхождения. Но где же ей было взять более достойного царского наследника? И как было увязать его появление с уже прочно укрепившимся на троне Кекропом?..

И вот однажды богиня Афина является к дочерям Кекропа и вручает самой старшей из них, веселой певунье Аглавре, увесистый и красивый ларец (по иной версии – даже целую корзинку), к тому же – довольно плотно закрытый. Однако подает его как-то так, что им, и без того уже замершим от общения со столь прославленным олимпийским божеством, как-то сразу становится понятно: там, внутри ларца, таится нечто, откровенно живое!