Людмила Тормозова - Московский лад. Историко-литературное повествование

О преданности «премилой» Москве писал в 1827 году Александр Сергеевич Пушкин в главе шестой романа «Евгений Онегин»:

Михаил Юрьевич Лермонтов, обучаясь в 1834 году в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, в статье «Панорама Москвы» посвятил Первопрестольной замечательные строки: «…Москва не есть обыкновенный большой город, каких тысяча; Москва не безмолвная громада камней холодных, составленных в симметрическом порядке… Нет! У нее есть своя душа, своя жизнь… Как у океана, у нее есть свой язык, язык сильный, звучный, святой, молитвенный!..»

В любви к Москве признавался поэт Валерий Яковлевич Брюсов (1873–1924):

По-другому видели Москву приезжавшие в нее иностранцы, неисконные ее жители. Некоторые относились к древнему славному городу холодно-критически или равнодушно, запечатлевая его в неприглядном виде, обходя главное – не всегда понятную им высокую духовность его жителей, и вольно или невольно бросали тень на то, что было дорого москвичам. Такие «гости» вряд ли задумывались над тем, было ли у них на это моральное право?

Излишне повторять их поверхностные, случайные наблюдения и скорые, наугад записки о московских «деревянных домах», «лавчонках», «нищих трущобах», «нечистых дощатых мостовых», «загулявших» встречных… Это все остается на их совести и на страницах их сочинений.

Навещавший Москву в 1517 ив 1526 годы немецкий дипломат, «неблагодарный» барон Сигизмунд Герберштейн написал о городе времен Великого московского князя Василия III Ивановича (1479–1533) «Записки о московитских делах» и издал их в Вене. Это были общие представления о стране, достоинства которой он перевел в ее недостатки.

Служивший послом в России в 1588–1589 годы английский писатель и дипломат Джайлс Флетчер поместил свое неблаговидное мнение о Москве конца XVI века в сочинении «О государстве Русском». При этом все-таки отметил, что Москва по территории превосходила Лондон.

О Москве 1630-х годов написал в том же духе немецкий ученый и путешественник Адам Олеарий в книге «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно».

Австрийский дипломат Август Мейерберг рассказал в записках о Москве конца XVI–XVII веков, о том, как его «перед городом Москвою приняли и ввели в город». Русских он причислял к «варварам», которые «невежды и грубые люди» и «вовсе не любят свободных искусств и высоких наук…»

Описывал Россию XIX века приглашенный Николаем I французский литератор, маркиз Астольдо де Кюстен. Его отрицательные характеристики вызвали тогда бурю опровержений.

Посетивший Москву в 1654 году путешествующий церковный деятель архидьякон Павел Алеппский изображал облик Москвы и умения ее жителей по-другому: «На реке Москве несколько мостов, большая часть которых утверждены на деревянных сваях. Мост близ Кремля, насупротив ворот второй городской стены (Китай-города. – Л.Т .) возбуждает большое удивление: он ровный, сделан из больших деревянных брусьев, пригнанных один к другому и связанных толстыми веревками из липовой коры, концы коих прикреплены к башням и к противоположному берегу реки. Когда вода прибывает, мост поднимается, потому что он держится не на столбах, а состоит из досок, лежащих на воде; а когда вода убывает, спускается и мост. Когда подъезжает судно с припасами… к мостам, утвержденным (на сваях), то снимают его мачту и проводят судно под одним из пролетов; когда же подходят к упомянутому мосту, то одну из связанных частей его освобождают от веревок и отводят ее с пути судна, а когда оно пройдет к стороне Кремля, снова приводят ту часть (моста) на ее место».

Тысячелетняя история Москвы, выстраданная трудами, убеждениями и надеждами людей, которые в ней жили, была нелегкой и непростой.

Город подвергался нападением врагов, разорениям, огню беспощадных пожаров.

В 1238 году, как повествует Лаврентьевская летопись 1377 года, Северо-Восточную Русь захватил хан Батый, сын главного хана Монгольской империи, возникшей в степях Центральной Азии, – Чингисхана.

Были разгромлены города Владимир, Суздаль, Переяславль, Дмитров, Тверь, Ярославль. Плененная Москва была сожжена.

Но город поднялся из пепла – более сильный, заново отстроенный, пополнявшийся вольными людьми из других земель, знатными родоначальниками древних боярских фамилий.

Более двух веков тяготело над Русью монголо-татарское иго (надо сказать, что татарами, как считают некоторые исследователи, в те времена называли одно из монгольских племен, с нынешними татарами ничего общего не имеющее).

Ослаблению гнета способствовала умелая политика Великого князя владимирского, полководца Александра Ярославича Невского (1220–1263). Он защищал Русь еще и с севера – от шведов в Невской битве 1240 года, от немецких рыцарей в Ледовом побоище 1242 года.

Великий князь Александр Невский

С именем сына Александра Невского – московского князя Даниила Александровича (1261–1301/3) связано начало роста Московского княжества. Собирая земли вокруг Москвы, он присоединил Коломну и Переяславль-Залесский. Для укрепления южных границ города построил на правом берегу Москвы-реки крепость-монастырь – Даниловский.

Московский князь Даниил Александрович

Первый Великий московский князь Иван I Данилович Калита (7-1340/41), внук Александра Невского, продолжил укрепление Москвы. Усилиями русского митрополита святителя Петра в Москву из Владимира в 1325 году была перенесена митрополичья кафедра. Москва стала духовной столицей.

В 1327 году Иван Калита построил в Кремле первый каменный собор – Успенский; в 1329 году – церковь Иоанна Лествичника, на месте которой поднимется Колокольня Ивана Великого; в 1330 году – храм Спаса Преображения, или Спаса на бору; в 1333 году – собор Архангела Михаила. В 1339 году он соорудил вокруг Кремля стены и башни из дубовых бревен диаметром до 1 метра. Они простояли почти тридцать лет.

В 1367–1368 годы внук Ивана Калиты – Великий князь московский и владимирский Дмитрий Иванович Донской (1350–1389) заменил дубовые стены Кремля белокаменными, толщиной 2–3 метра, придавшими городу новый значительный вид.