Уилбур Смит - Чародей

Еще два раза в течение этой чересчур короткой волшебной ночи он вынуждал ее кричать в таком же безумии удовольствия, и когда рассвет залил палату розовым и серебряным светом, она лежала неподвижно в его объятиях. Она чувствовала, что жизненные силы словно вытекли из нее, а кости стали мягкими и пластичными, как речная глина. Глубоко в животе она ощущала легкую боль и наслаждалась ей.

Он выскользнул из ее рук, и ей хватило сил только чтобы запротестовать:

– Не уходите. О! Пожалуйста не уходите, мой господин. Мой прекрасный господин.

– Я не надолго, – прошептал он и осторожно вытянул из-под нее овчину. Она увидела на снежно-белой овечьей шерсти пятна крови, яркие как лепестки розы. Она испытала только краткую боль, когда он пронзил ее женственность.

Наг вынес овечью шкуру на террасу; она наблюдала за ним через дверной проем, когда он вешал ее на парапет. Далеко внизу послышались тихие приветствия – ожидавшие внизу люди увидели это несомненное доказательство ее девственности. Ее совсем не заботило одобрение толп земледельцев, но она смотрела на голую спину мужа и чувствовала, как ее грудь и чрево набухают от любви к нему. Когда он вернулся, она протянула к нему обе руки.

– Вы великолепны, – прошептала она и заснула в его объятиях. Намного позже она стала постепенно просыпаться и обнаружила, что все ее существо наполнено такой легкостью и чувством радости, каких она никогда не знала прежде. Сначала она не была уверена относительно источника своего благополучия. Затем ощутила движение его крепкого мускулистого тела в своих руках.

Когда она раскрыла глаза, он смотрел на нее странными желтыми глазами и мягко улыбался.

– Какая прекрасная царица получилась бы из тебя, – сказал он тихо. Он искренне думал так. В течение ночи он обнаружил у нее качества, о которых прежде не подозревал. Он ощутил, что нашел в ней ту, чьи желания и инстинкты находились в совершенной гармонии с его собственными.

– И каким прекрасным фараоном были бы вы для Египта, – улыбнулась она ему в ответ и чувственно потянулась. Затем тихо засмеялась, протянула руку и коснулась его щеки. – Но это невозможно. – Улыбка исчезла, и она тихо и серьезно спросила: – Или возможно?

– Есть только одно препятствие на нашем пути, – ответил он. Ему не нужно было говорить ничего больше – он увидел хитрое, жадное выражение, появившееся в ее глазах. Она была всецело с ним.

– Вы – кинжал, а я буду ножнами. Неважно, что вы попросите у меня, я никогда не подведу вас, моего прекрасного господина.

Он приложил палец к ее губам, воспаленным и распухшим от его поцелуев.

– Я ясно вижу, что нам не нужно много слов, ведь наши сердца бьются в одном ритме.

Свита царя Апепи почти месяц после свадьбы оставалась в Фивах. Они были гостями фараона Нефера Сети и его регента и развлекались по-царски. Таита поощрял эту задержку. Он был уверен, что Наг не предпримет никаких действий против Нефера, пока Апепи и его дочь будут в Фивах. Царские гости проводили дни, охотясь с соколами и без них, посещая многочисленные храмы на обоих берегах реки, посвященные всем богам Египта, или состязания между отрядами Северного и Южного царств – гонки на колесницах, состязания в стрельбе из лука и в беге, даже состязания в плавании, на которых отобранные претенденты переплывали Нил ради приза, золотой статуэтки Гора.

В пустыне они охотились с мчащихся колесниц на газелей и сернобыков ориксов, или, с быстрыми соколами, на больших дроф. В клетках дворца не осталось царских соколов – их по обычаю выпустили на волю во время похорон отца Нефера.

На берегу реки гости охотились с соколом на цапель и уток и били гарпунами усатых сомов на мелководье. Они охотились также на «водяных лошадей», могучих гиппопотамов, с флота боевых галер, и Нефер лично стоял у рулевого весла собственной галеры под названием «Глаз Гора».

Принцесса Минтака стояла около него и взвизгивала от волнения, когда огромные животные выныривали на поверхность и в их спины вонзалось множество копий, а вода розовела от крови.

В эти дни Минтака часто была рядом с Нефером. Она ехала в его колеснице, когда они охотились, и подавала ему копье, когда они подъезжали близко к мчащимся галопом сернобыкам. Она несла на руке собственного сокола, когда они обследовали тростниковые заросли в поисках цапель. Во время вылазок на охоту в пустыне она сидела рядом с ним и готовила ему вкусное угощение. Выбирала самые сладкие виноградины, очищала их длинными, заостренными пальцами и клала ему в рот.

Каждый вечер во дворце давали пиры, и там она также сидела рядом с Нефером, на традиционном женском месте, слева – чтобы не блокировать руку с мечом своего мужа. Она заставляла его смеяться своим хитроумным шуткам и изумительно подражала Гесерет, жеманничая, поводя глазами и упоминая о «моем муже, регенте Египта» точно таким тоном, каким сейчас говорила Гесерет.

Хотя они старались, но никогда не могли остаться совсем одни. Наг и Апепи следили за этим. Когда Нефер обратился за помощью к Таите, даже он не смог организовать им тайную встречу. Неферу не пришло в голову, что Таита и не старался это сделать, потому что был так же настроен сохранить их невинность, как и другие. Давным-давно Таита устроил свидание Тану и его возлюбленной Лостры, и эхо этой встречи, подобно грому, не затихало долгие годы. Когда Нефер и Минтака играли в бао, рядом всегда были девушки-рабыни, а поблизости – придворные и вездесущий господин Асмор.

Нефер изучил сильные стороны невесты и узнал некоторые слабые: она всегда чересчур тщательно защищала свой домашний замок, и если Нефер наступал в том секторе не слишком рьяно, – иногда открывала свои фланги. Дважды он воспользовался этим и разбил ее защиту, но в третий раз чересчур поздно обнаружил, что Минтака предвидела его уловку и устроила западню. Едва Нефер открыл свой западный замок, она ударила фалангой в брешь и так очаровательно смеялась, вынудив его сдаться, что он почти, но не совсем, простил ее.

Их игра становилась все более состязательной, и скоро накал соперничества достиг огромной силы, так что даже Таита целыми часами наблюдал за ними и иногда кивал в знак одобрения или улыбался бледной старческой улыбкой.

Их любовь была так очевидна, что озаряла всех вокруг, и везде, где они появлялись вместе, вспыхивали улыбки и звучал смех. Когда колесница Нефера мчалась по улицам Фив с Минтакой на площадке в роли его копьеносца и ее темные волосы развевались на ветру подобно знамени, женщины выбегали из домов, а мужчины бросали работу, чтобы прокричать приветствия и добрые пожелания. Даже Наг мягко улыбался, глядя на них, и никто не замечал, как глубоко его возмущало то, что внимание народа отвлекают от его собственного бракосочетания и невест.