Джон Мастерс - Ночные гоцы

Глаза гуру затуманились и он перевел взгляд с Родни на слепящий желтым блеском склон. Он сказал:

— Вы прятались там, среди кустов акации? Отличная мысль. Там часто устраивают засаду леопарды. В этот раз это был английский леопард, а? Я смотрел в другую сторону, на север, а то бы я вас заметил.

Он перешел на английский, и стоявший за спиной Родни солдат, заслышав непонятную речь, изумленно переступил с ноги на ногу.

— Замечательный вы народ, англичане. Вы допускаете, что англичанин может стать предателем, если он немного не в себе. Но если он думает, что Англия может проиграть войну, он слишком сумасшедший, чтобы быть англичанином. Что ж, вы правы, а я не сумасшедший. В моей стране дети будут заучивать мое имя — имя человека, который в дальних краях бился за их будущее.

— Так как вас зовут? — мрачно спросил Родни. — Хотелось бы мне знать… Впрочем, мы всегда можем справиться в старых списках вашего полка.

— Меня зовут Донегал Шон Шонесси. [122] Подчеркнуто ирландское сочетание имен.

Серые глаза вновь смотрели на него, и в них читалась глубокая симпатия. Серые, но не как Северное Море, а как Ирландский пролив. Мрак, окутывавший рассудок Родни, рассеялся. Когда бы он не думал о гуру, его измена пятнала и его, и остальных англичан в Индии своей мерзостью. Но гуру солгал в храме о незаконном провозе оружия, и солгал, когда заявил, что он — англичанин. Родни облегченно вздохнул: во время холеры он увидел истинную миссис Хэтч, а во время поражения — истинного гуру. Это был не предатель, а враг — ирландский паренек, которого голод толкнул взять королевский шиллинг [123] Английская армия была наемной, и вербовщик вручал кандидату монету — шиллинг — в знак согласия вступить в армию, после чего тот считался солдатом. Отсюда и выражение «взять шиллинг» = завербоваться. и надеть красный мундир, чтобы подвергнуться порке и покрыться серебром в жарких объятиях Индии. Понадобились мили бесконечных расскаленных дорог и девятнадцать лет под пипалом, чтобы его любовь к свободе полностью созрела и была готова принести плоды.

Прокаженный из Бховани поглядел ему прямо в глаза:

— Вы были младенцем, капитан Сэвидж. Теперь вы повзрослели, и еще повзрослеете. Однажды я сказал рани, что восстание, которое мы замыслили, принесет только разрушение и неутолимую ненависть. Это было во время самой первой встречи, после того, как с востока пришла весть о том, что готовится. Я сказал, что хотя мы и заявляем, что отстаиваем великие идеалы — родину, веру и свободу — на самом деле нами двигают совсем иные мотивы. Ею — зависть, потому что англичане преуспели и принесли мир туда, куда она и ей подобные приносили только войну. Деваном — жажда мести и похоть. Ему нужны женщины, связанные так, чтобы они не могли отвернуть лицо, когда он берет их. Мною — ненависть, ненависть к Англии, а это вовсе не то же самое, что любовь к Ирландии. По-настоящему честным был только купец из Калькутты. Ему нужны были деньги, и он так и говорил… Но о купце вы не знаете?

— Не знал … тогда.

— Понимаю. Мне стало страшно. Я сказал, что наши руки недостаточно чисты. Мы недостаточно велики для того, что задумали. Ни один из нас.

Он вздохнул.

— Тут есть и ваша вина. Вы, англичане, слишком горды, слишком неприступны. Вы мечтаете о том, чтобы ваша страна правила миром. Только случайно, по ошибке, все, что вы сделали для Индии, все эти добрые дела, обернулись против вас. Во время той встречи рани вдруг воскликнула: «И тогда Индия станет свободной, великой, богатой — и единой!» И все отшатнулись от нее. А вы бы поддержали. Это было печальное зрелище. Это и сейчас печальное зрелище. Разрушение и неутолимая ненависть, сказал я. В основном так и будет. Но теперь я знаю, что в некоторых местах, среди некоторых людей родилась та самая любовь, которую я тщетно искал среди множества богов. Тогда я был холоден; теперь я горяч. [124] Новозаветная аллюзия: «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откр., 3:15–16). Вся дальнейшая речь гуру также строится на основе традиционной христианской лексики. Любовь существует, самая разная любовь: ваша, мисс Лэнгфорд, сипаев, которые бросились за вами в тюрьму — да, я слышал об этом, жителей Чалисгона. Любовь рани. Бедняжка, она об этом никогда не задумывалась.

Серебряные руки лежали вдоль туловища. Над ним сплетались в причудливый узор ветви смоковницы, отбрасывая на кожу тень. Позади неподвижно замерли тростники.

— Вы были правы и в другом. Мы проиграем. Но для меня нет иного пути. Знаете, что такое трагедия? Неизбежность, и больше ничего. Я прожил жизнь, пытаясь любить, но уже долгие годы я знаю, что умру, пытаясь ненавидеть. Место, где человек родился и сочетание звезд определяют его дорогу, и он должен идти по ней, даже если знает, что в конце его с распростертыми объятиями поджидает Сатана. Когда кровь будет смыта, а мертвые похоронены, загляните в собственную душу. Вы достигли предела своих мучений и миновали его. Ради милосердного Господа нашего Иисуса Христа, вспомните меня и постарайтесь понять.

Родни почувствовал, как на глазах проступают слезы. Он прошептал:

— Я буду помнить. Простите, что я так думал о вас. Но у меня тоже есть дорога, по которой я должен идти. Женщин и дети, которых убили в Бховани, погибли по вашей вине. Виновник — вы, а не сипаи. И вы виновны во много худшем. Вы отравили чудесное доверие, и оно исчезло. Теперь я понимаю, что оно было не самым лучшим, но оно было! Понадобится много времени, чтобы оно появилось снова. И ничего уже не будет, как раньше. То, в чем вы виноваты передо мной, я вам прощаю. Но я верю в закон, и сделаю все, что в моих силах, чтобы вас судили.

Серебряный гуру улыбнулся с бесконечной печалью, и сказал:

— И на виселице я повторю то же самое. Меня услышит только палач, но говорить я буду с каждым индийцем, и каждым англичанином, с солдатами, купцами, земледельцами и правителями, и особенно с тобой, который нашел в себе силы подняться над званием, расой и кастой. Я скажу: «И я, пленник Божий, умоляю вас — будьте верны тому уделу, к которому вы призваны; будьте кротки, и смиренны, и долготерпеливы, и воздавайте ближнему любовью; и храните единение духовное между…».

Полоска черного шелка перехватила ему горло, над плечом мелькнуло лицо Пиру, и оба исчезли. Были слышны только гулкие удары тел о каменные глыбы.

Родни приподнялся. Все инстинкты толкали его вперед, разорвать захват душителя, спасти Гуру от ничего не выражающих глаз на плоском лице. Но, когда его мышцы уже напряглись для рывка, он увидел Кэролайн, умирающую от голода в джунглях, и вместо этого резко отпрыгнул назад. Его башмаки ударили стоявшего за спиной солдата прямо в живот, и тот упал, с застывшим на лице выражением суеверного ужаса. Родни изо всех сил ударил его головой о камни и схватил винтовку. Остальные заметили, что происходит, и бросились к нему. Он упал на одно колено и выстрелил. Бежавший слева хавилдар поперхнулся и закачался, остальные заметались в поисках укрытия. Над головой засвистели пули; Родни перескочил через край плотины и широкими прыжками помчался вниз по склону.