Андрей Батуханов - Жонглёр

Только через десять минут после бесконечных звонков и стука в дверь, заспанный Краснов появился на пороге.

– Девять часов? Ещё глубокая ночь, – застонал Саша. – Уйди, кошмарный сон!

– Девять. Без пяти. Пролётка ждёт! Или ты хочешь пропустить самый важный момент?

– Без брюк я буду смешон в любом месте!

– Торопись, нас ждут великие дела!

Через полчаса постоянно зевающий возница высадил их возле редакции. Прозрачноглазый секретарь тут же кинулся в кабинет. Вернувшись, он молча распахнул перед ребятами дверь.

Леонид, как заправский покерный игрок, выложил веером перед Афанасьевым, который пристально следил за его действиями, три конверта с рекомендациями.

– На ходу подмётки режет, – усмехнулся Сила Яковлевич и аккуратно, специальным ножиком для бумаг, поочерёдно вскрыл конверты. – То-то, сударь, мне ваша фамилия показалась слишком знакомой. Как батюшка?

– Защищает и выигрывает.

– Отменно! Отменно! Поскольку последние препятствия устранены, то вынужден со всей прямотой вам, Леонид Александрович, процитировать мою любимейшую Гоголевскую фразу о пренеприятнейшем известии.

Брови Краснова и Фирсанова синхронно поползли вверх.

– Я принял решение, не подлежащее обсуждению. – Сила Яковлевич гордо окинул молодых людей, расправил бороду на груди, выдохнул и, выдержав немыслимую долгую паузу, произнёс. – Я беру вас на место корреспондента «Невского экспресса».

– Дядя, я чуть было не умер. Но всё равно: «Ура!» – выдохнул уже было покрасневший Александр.

– Ну не всё же вам, молодёжи, куражиться. И у нас стариков есть порох в пороховницах. Открою по секрету, что и без этих рекомендаций я бы дал вам это место.

– Так для чего тогда нужна была вся эта свистопляска, дядя? – удивился Саша.

– Должен же я был проверить сметливость и проворность корреспондента. Теперь вижу: он и мёртвого подымет, и Луну с неба принесёт. Дельный молодой человек.

– Благодарю вас, Сила Яковлевич, надеюсь, что у вас не будет повода для недовольства вашим решением.

– Надеюсь, – прогудел издатель и нажал кнопку звонка. Когда в комнате появился Миша, он распорядился: – Позови-ка, голубчик, главного редактора и главного бухгалтера.

Миша тихо исчез.

– С этого момента вы, Леонид Александрович, обязаны беречь себя, я слишком много в вас вкладываю. Никаких фокусов! Тем более глупостей! Осторожность превыше всего! А теперь – к столу, что-то я проголодался изрядно!

Краснов и Фирсанов с понимающими улыбками переглянулись.

Через полтора часа оба студента зашли в вестибюль университета. Александр помчался на лекции, а Леонид поднялся в деканат. Фирсанов надеялся, что там будет только секретарь и он с ним по-тихому оформит все необходимые бумаги. Но по закону подлости глава факультета, профессор римского права Николай Васильевич Малахов, оказался на месте. Поначалу он очень обрадовался его приходу, а потом по его глазам стало видно, он понимает, что Леонид чего-то недоговаривает, но согласился подписать бумаги.

– Очень жаль, очень жаль, – искренне расстроился старичок декан, когда Леонид объявил, что по семейным обстоятельствам он берет в университете академический отпуск.

– Так ведь всего на год прошу отпустить меня. Дома всё уладится и я обязательно вернусь. Обещаю.

– Запомните, юноша, вы дали мне слово, а нарушать его ой как некрасиво. Такие хлёсткие статьи писали, да и по многим дисциплинам имели самые высокие показатели. А иначе никак?

– Никак. Николай Васильевич, обмануть вас может только изверг, а я не такой, – врал на голубом глазу бывший студент юридического факультета и нынешний корреспондент «Невского экспресса». Вторая по древности профессия уже брала верх над ранее выбранным делом.

– Не такой, не такой, – прошептал Николай Васильевич и почему-то сразу сник и скукожился.

Фирсанов ушёл с тяжёлым сердцем. Было ощущение, что он затевает что-то бесчестное. «Но ведь борьба за свободу буров это благородное дело!» – Леонид пытался высокими словами осадить поднятую взглядом Малахова муть в его душе. Перед глазами так и стояли клубы ила, которые поднимаются со дна чистого водоёма в яркий солнечный день.

Среди узора кованных ворот в арке, перед домом, белым пламенем горела хризантема. «Где он их берет в эту пору?» – мелькнуло в голове у девушки. И вопреки стараниям на лице вспыхнула улыбка. Она прикоснулась рукой к цветку. Он был здесь не так давно, холодный ветер ещё не успел прихватить лепестки и листья. Она оглянулась, но его не было видно. Она специально немного задержалась у чугунной створки, надеясь, что он сейчас откуда-нибудь выскочит, как чёртик из табакерки. Но увы. Она взяла цветок и инстинктивно убрала его в вырез пальто, пытаясь согреть. Всё-таки живое. И красивое. За воротами было пусто. Но когда до подъезда оставался один или два шага, дверь медленно, будто под напором ветра, открылась сама. Внутри у Елизаветы всё задрожало от предчувствия и желания вскрикнуть. На площадке, облокотившись спиной и руками на перила, в лунном свете, словно в луче прожектора, стоял её воздыхатель. Его тёмная шинель эффектно подчёркивала бледность лица и ярко-синие глаза. Лиза мгновенно погасила свою улыбку. Ещё чего не хватало, чтобы он заметил! Не заслужил. «Обдадим холодом эту столичную штучку, будет как шёлковый. Надо воспитывать. И в конце концов, я женщина!» – мгновенно набросала план своего поведения Елизавета.

– Вы снова меня напугали, Леонид! – сурово, без улыбки произнесла она.

– Странно, – неизвестно чему удивился юноша.

– Что вам странно? – начала заводится Лиза.

– Испуг и улыбка до этого момента у меня не вязались воедино. Или это была гримаса?

– Фу! А вы следили за мной! Слежка – удел филёров! – взвилась Меньшикова.

– Надо понимать, что цветы вам не понравились, а разговор утомляет. Тогда честь имею. – Он оторвался от перил.

– Мне интересно, – она остановила его вопросом. – Где вы берете живые цветы об эту пору?

– Так сказать, на родительском горбу выезжаю. Отец когда-то помог одной цветочнице в суде и та до сих пор от него без ума. Каюсь, а я бессовестно этим пользуюсь.

– А ларчик, оказывается, просто открывался…

– Ну, чтобы не разочаровывать вас окончательно, Елизавета, более не смею обременять собою.

Фирсанов направился к двери.

– А ещё в герои рвались! – с неприятным удивлением отметила Меньшикова. – Если любое препятствие будет вызывать у вас такую панику, то вы ничего не добьётесь в жизни.

– Прекрасно!

– Что прекрасного сейчас произошло?

– Я получил предельно дельный рецепт, как действовать в любых ситуациях. Гран мерси, Елизавета Борисовна, за науку. Буду долго носить её в своём сердце и непременно воспользуюсь. Перед самым отъездом так обогатился! Прекрасно! А теперь разрешите…