Александр Прозоров - Месть княгини Софьи

– Поднимается, поднимается! – ободряюще загомонили дружинники. – Пей, боярин, пей!

Всеслав Чухломский торопливо коснулся губами братчины, тут же уронил ее обратно и облегченно поклонился князю:

– Твой мед хорош, Юрий Дмитриевич, и служба у тебя есть честь великая! Клянусь быть верным слугой твоим, покуда жив. Любо!

– Твоя служба честь для меня, боярин Всеслав! – широко улыбнулся ему властитель Звенигорода, Вятки, Галича и Рузы. – Садись к столу, наливай себе вина, выбирай расстегаи. Хочу с тобою хлеб преломить, мой верный витязь!

Место возле братчины занял престарелый Басарга Тютечев. Силы у него стали уже не те, давно не те – однако же упрямства боярину было не занимать, и своего места на очереди к общей чаше он никогда никому не уступал.

За столом на миг повисла напряженная тишина… Однако седобородый старикашка, оскалившись и напрягшись, резко выдохнул и – вестимо, на одном упрямстве – приподнял братчину примерно на полтора вершка, быстро сделал три глотка и буквально уронил обратно…

– Слава, боярин Басарга! – не выдержав, одобрительно выкрикнули сразу несколько дружинников. – Настоящий богатырь!

– Зело..! – Князь Звенигородский в восхищении вскинул руки, но сказать что-либо еще не смог, ибо рядом с ним, придвинув ближе скамью, сел княжич Василий, удерживая в руках полный ковш черного пенного кваса.

– День кончается, отец! – сказал юный воевода и сделал несколько глотков из резного липового корца. – Надобно с вечера о грамотах призывных и гонцах позаботиться, дабы с утра вестников разослать. День нынче короток, каждый светлый час на счету!

Старший из Юрьевичей так и не накинул плаща, оставшись лишь в поддоспешнике – крытом малиновым атласом, часто простеганном ромбиками и украшенном в нескольких местах, на груди и на подоле, янтарными ромашками в золотой оправе. Хотя после глотка из братчины прошло уже изрядно времени, выглядел он все равно разгоряченным, словно бы после скачки, и дышал часто и тяжело.

Не дождавшись ответа, Василий поспешил добавить:

– Медлить нельзя, батюшка! Московские полки мы скорее разогнали, нежели разгромили. Припасов и оружия лишили, по лесам рассеяли, однако крови, почитай, не пролили вовсе. Вернутся они по домам, мечи да копья из кладовок повытаскивают, щиты новые сошьют, крупу, да солонину из амбаров на телеги покидают и к Васильевой коляде [12] Васильева коляда – 13 января. В этот день положено варить свиные желудки (из припасов), а живых свиней нужно угостить блинами. Если в ночь на этот день ветер дует с юга – лето будет жарким, если с запада – обильным на рыбные уловы и надои, если с востока – то урожайным на фрукты. Приметная, в общем, дата. снова окажутся готовыми к походу. Той же силой, а то ведь еще и более исполчат! Наступать надобно прямо сейчас, отец, пока они в раздрае и остановить нас не в силах! Как лед на Волге встанет, так сразу и выступать. Полкам же правобережным хорошо бы местом сбора сразу Нижний Новгород назначить.

– Куда ты так спешишь, сын мой? – слабо пожал плечами властитель Галича. – Утро вечера мудренее. Выпейте, подкрепитесь. Отоспитесь хорошенько в тепле, на перинах мягких. А там подумаем.

– Некогда спать, отец! – покачал головой Василий Юрьевич. – Мы победили, и надобно собрать плоды сего успеха!

– Разве тебе мало полных амбаров, табунов лошадей и добытой славы? – откинулся на спинку кресла князь Юрий Дмитриевич. – Столь великой добычи, каковую вы привезли в Галич, мы не видели уже много лет!

– Да плевать на эти железки! – Княжич рубанул рукою воздух, едва не расплескав весь квас. – Мы можем забрать Суздаль, Владимир, Шую, Клин! Можем взять Москву! Надобно просто поспешить! Дойти быстрее, нежели они успеют восстановить свои силы!

– Далась тебе эта Москва? – устало поморщился Юрий Дмитриевич. – Грязный вонючий городишко в окружении глинистых грядок. Наш Галич куда красивее. И воздух здесь сладкий, и озеро под стенами, и леса округ густые, дичью полны. Земли же еще богаче. Зачем?

– Потому что там московский стол! – Василий поднес ковш к губам и залпом выпил больше половины кваса. – И потому, что они не дают нам покоя! Зачем ты вернул племяннику столицу?! Ведь московский стол твой – по закону и справедливости!

– Опомнись, отрок, с отцом говоришь! – повысил голос князь. – Отдал, значит, так надобно!

– Нет, правда, отец! – Оказалось, что оба Дмитрия тоже приблизились к креслу, стоя за спинкой. – Зачем ты отдал Москву литовскому отродью?!

– Замолчите все! – гневно ударил ладонями по подлокотникам властитель Галича, Рузы, Звенигорода и Вятки и вскочил с места.

Над столом мгновенно повисла мертвая тишина. Дружинники, собравшиеся на победный пир, замолчали, повернули головы к своему князю, ожидая его приказов.

Юрий Дмитриевич скользнул взглядом по встревоженным лицам воинов, по ковшам и блюдам перед ними, по полупустой уже братчине, к которой подступали теперь не сотники, а десятники и простые витязи, и потому интерес зрителей к сему действу изрядно угас, по расставленным тут и там бочонкам с квасом и медом…

Правитель втянул носом воздух, провел ладонью по окладистой седой бороде и заставил себя улыбнуться:

– Долой пустые споры! Ныне мы собрались веселиться, гулять и праздновать! Сын мой старший крепость руки своей и характера показал, и младшие ему в честь столь же достойными ратниками оказались! – Повернувшись, князь по очереди обнял каждого из своих сыновей, снова опустился в кресло и обратился к дружине: – Ныне за них пить станем и токмо их славить! Дела же все пустые забудем, дабы ум наш попусту не тяготили! – и уже намного тише, только для сыновей, добавил: – Великая победа, великое веселье. Семь дней чтобы я ни о каких новых походах ничего не слышал! Через неделю, дети мои, как восторг общий уляжется, тогда и поговорим. Через неделю – и ни днем ранее! Сегодня же чтобы я вас больше не замечал! Сегодня дружина наша пир победный гуляет!

16 ноября 1433 года. Нижний Новгород, Татарские ворота

Князь Василий Ярославович, властитель Серпуховской и первый московский воевода, стоял на высоком обрыве под крепостной стеной и задумчиво смотрел на черные волны широкой реки, медленно текущей на юг.

Выглядел великокняжеский воевода не самым лучшим образом: грязный и драный плащ, короткие замызганные волосы, заляпанные глиной шаровары, заправленные в столь же неопрятные сапоги. Князь Василий за минувшие дни так и не поменял одежду, в которой три дня пробирался через лес, ночуя у костра на лапнике, утоляя жажду из луж и обедая опаленной над огнем полусырой кониной. Он принял сие добровольное унижение в качестве наказания за разгром на берегу Куси. Позорный разгром крохотной кучкой галичан огромной московской армии…