Александр Прозоров - Месть княгини Софьи

– Десять рублей [14] Десять рублей по тем временам – это три коня или четыре коровы. ?! – Глаза отрока влажно сверкнули крупными изумрудами.

– Честные слуги Софьи Витовтовны никогда не голодают! – чеканно отрезала ключница и поспешно потянула своего протеже из светелки. Вестимо, опасаясь, как бы он не сболтнул при хозяйке чего лишнего.

– Пелагея! – окликнула ее княгиня-мать. – Как гонца отправишь, свиту зови. Пусть меня к обеду готовят.

– Да, великая госпожа, – поклонилась холопка и выскочила за дверь.

Софья Витовтовна вернулась к пюпитру, взяла перо, покрутила перед глазами. Затем вскинула ладонь и посмотрела на пальцы. Бросила перо, отошла к стоящему возле угла сундуку, подняла крышку. Оценила взглядом стоящие там в несколько рядов шкатулки, открыла одну. Поворошила ладонями ворох лежащих драгоценностей, выбрала перстенек с яхонтом, насадила на палец, сжала кулачок. Полюбовалась украшением, а затем опустила крышки.

В дверь постучали.

– Ну, наконец-то! – недовольно отозвалась правительница. – С голоду с вами умрешь! Ведите в трапезную!

12 декабря 1433 года. Южные плавни Галичского озера

Три морозные недели накрепко сковали озерный простор толстым ледяным панцирем, сделав доступными для людей и зверей обширные камышовые заросли, раскинувшиеся на заболоченной низине на восточном берегу Галичского озера, между глубокими водами и густым, но низкорослым осинником. В теплое время это была вязкая бездонная топь – временами бесследно сжирающая неосторожных путников. Мертвый луг – само название зеленого простора говорило о его дурной славе.

Однако проклятое место имело свою добрую сторону – множество длинных и толстых, сочных и сладких, скрипучих от крахмала корней рогоза, густо переплетающихся под самой поверхностью. И потому каждую осень, после первых заморозков сюда начинали собираться кабаны со всех окрестных лесов, разбивая еще тонкий лед крепкими копытами и разрывая клыками подмороженную топь – больше похожую на очень густой студень, пересыпанный крупной ледяной крошкой. Вслед за ними в месиво лезли хрюшки и поросята, выдергивая корни, перекусывая их, оттаскивали на лед и азартно пожирали с громким жадным хрюканьем.

А вслед за кабанами к Мертвому лугу тянулись и охотники…

Со стороны могло показаться, что князь Юрий Дмитриевич вывел свою дружину в ратный поход – ибо три сотни верных ему бояр скакали через озеро в полной броне и с саблями на боках; на плечах вместо шуб лежали плащи, легко сбрасываемые и не сковывающие движений, на луках седел болтались саадаки: длинные колчаны, полные тонких сулиц – боевых метательных копий. Удивляло только то, что все воины были без шлемов да без рогатин, без которых кованая рать в атаку не бросалась. Ну и обоз, заметно отстающий с каждым часом, состоял всего лишь из полутора десятков легкогруженых саней.

Когда до колышущейся коричневой стены увенчанных черными кисточками камышей оставалось примерно с полверсты, князь Звенигородский привстал на стременах, вскинул руку, громко объявил:

– Изгон ныне как обычно проводим, бояре! Правым краем через сии заросли до леса тихонько идем, опосля вдоль ольховника крадемся. Там в цепь вытянемся, на Мертвый луг поворачиваем и вскачь через него с посвистом идем, хрюшек пугая. Выгоняем всех кабанов на озерный лед и там забиваем. Первогодков не трогать! Пусть растут, сало нагуливают. Тех же, кто на вид больше пяти пудов, берем всех. Солонина лишней не бывает!

– Как скажешь, княже! Пять так пять! Воля твоя, Юрий Дмитриевич! – отозвалось сразу несколько бояр. – Дело обычное. А поросята пусть гуляют!

– Вот и славно… – совсем негромко, себе под нос, пробормотал властитель Галича и первым въехал в высокие густые камыши. Настолько высокие, что над кисточками возвышались токмо лошадиные морды да сами всадники.

Дружина, вытянувшись в три колонны, словно бы плыла через коричневое озеро, поглядывая в сторону невидимого луга, откуда доносилось довольное похрюкивание и громкое чавканье.

– Сегодня будем с мясом, – тихонько пропел едущий справа и чуть позади Дмитрий-красавчик.

Красавчик – именно так начал дразнить княжич Василий младшего брата после случившейся перед клятвой размолвки. И прозвище на диво крепко прилепилось к юному Юрьевичу. Теперь Дмитрия звали Красавчиком практически все, отличая таким прозвищем от среднего княжича. Но звали без насмешки, даже с некоторой похвалой, так что паренек не обижался.

– Сегодня будем с мясом… – снова мурлыкнул Красавчик.

– Не сглазь, типун тебе на язык! – оглянулся на него отец. – После охоты веселиться станем.

– Это же просто загон, батюшка… – пожал плечами княжич.

В этот момент послышались громкий вскрик, треск и шум. Юрий Дмитриевич повернул голову на звук и увидел, как неподалеку со ржанием встали на дыбы две лошади, норовя скинуть с себя всадников. Еще один ратник пытался успокоить закружившего на месте коня.

Князь Звенигородский повел плечами, потянул из колчана сулицу с длинным граненым наконечником, перехватил ее посередине, скользнул взглядом по камышам. Заметил, как в нескольких шагах слева от седла побежала быстрая волна из густых темных кисточек, привстал на стременах и что есть силы метнул копье туда – под самое основание коричневых стеблей.

Послышался полный боли визг, камыши стали ложиться набок, открывая небольшую полянку. Юрий Дмитриевич схватился за вторую сулицу, метнул. Затем третью.

Камыши перестали трещать, визг и хрюканье затихли.

– Здесь секач, секач! – закричали в середине кавалькады. – Вали его!

Но тут на дыбы поднялись кони в хвосте колонны.

– Поворачиваем!!! – во весь голос закричал князь. – Все поворачиваем! Идем на Мертвый луг! На луг!

Дружина услышала своего воеводу, потянула поводья. Однако в нескольких местах случилась заминка…

Охотники крутились на месте, вскакивали в стременах, водили сулицами, безуспешно пытаясь выследить шустрого и умного врага – низкого, коричневого, а потому совершенно невидимого в густых зарослях. И достаточно решительного, чтобы подбивать и перекусывать лошадиные ноги.

Но все же большинство всадников поскакали за князем в указанном направлении, со всей поспешностью пробиваясь через камыши.

– Расходимся! И вперед! – продолжал командовать правитель. – Расходимся!

Развернувшись в широкую цепь, галичане примерно через четверть часа вырвались на открытое место. Увидев внезапно появившихся охотников, кабаны, рывшие корни рогоза, разом сорвались с места, с громким хрюканьем уносясь под спасительные кроны ольховника. Бояре принялись метать сулицы – хрюканье тут и там сменилось визгом, жалобным скулежом, отчего уцелевшие звери помчались прочь еще быстрее… И вскорости охота прервалась за полным исчезновением дичи.