Виктор Миронов - Исиза Тан Бул

После этой речи загрохотал гром, и все небожители пали на лицо. Так Эшмун удостоил меня почётного избранья плоть моя превратилась в живую, жилы напряглись, кости отвердели, ресницы шевельнулись, глазные яблоки прозрели наяву, волосы на моей голове шуршали от ветра, и я проснулся.

– Я волновалась, – призналась Тейя, – слушая твой сон. Он превосходит все сны. Ты и сам тоже волнуешься и дрожишь.

– Чтоб я дрожал от собственного сна! – воскликнул Амономах. – Я возносился на небо не навсегда, не безвозвратно!

– Я не была удивлена этим благоволеньем Эшмуна.

– Послушай, что я тебе скажу, ведь я, ввиду твоей зрелости и твоего разума, тебе доверяю! Расскажи семье и, ещё лучше, женскому гарему о сне, который я тебе рассказал, пусть все они его истолкуют!

– Конечно, мой Амономах! – ответила Тейя. – Сон очень существенен и мне легче рассказать его всем от того, что ты позволяешь мне рассказать его в благодарность за твоё доверие. А ты радуйся избранию своему, которому сподобил тебя Эшмун! Что касается меня, милый, то я нахожу такое избрание вполне заслуженным и братья твои, наверно, не станут перечить тебе из зависти. Ведь они чтят мать, как нам с тобой это известно.

Амономах поднял к небу лицо, а руки коснулись ложа. Уста зашептали словами молитвы.

Не попадай в беду, вернёшь – спасение. Не отвергай учение. Соблюдай наставления. Будь в чести. Желание, исполнившееся приятно. Уклоняйся от зла. Общающийся с мудрыми будет мудр. Притчи Тин_ниТ.

По всему юго-восточному участку побережья Днестровского лимана зашумело народом: предвестье близкой войны давали о себе знать. Сон Амономаха катился будто пыль, который ветер по земле гонит, и который в народе предвиденьем считался. В городе, опоясанном коронками крепостных стен, шептали о предвидении великой войны и при этом люди догадывались, какой Бог и с каким Богом собирался воевать. Безусловно что-то назревало. Народы собирались толпами, переговаривались и решали кому оставаться, а кому вооружаться. У бродивших по дорогам путников выспрашивали новости. Более суеверным по ночам мерещились отсветы в звёздном небе или мнилось, что луна красней обычного встаёт из-за кромок гор. Щит луны предсказывал ристалище и всё было тем естественно, что к тракиям и иберам, издавна свыкшимися с тревогами, битвами, набегами, страху нелегко было подступиться. Виден был пыл: забиячество сделалось повсеместным.

Появилось невиданное множество одержимых богом лирников, они слонялись повсюду, пророчествовали – кривляясь, раздеваясь и голыми, на морозе, гримасничали перед людом в судорогах и оргиях. Эти мисты сулили, что день суда близок. Народ, стиснутый в границах, не вмещался в них, он распухал их. Народы убеждали, что не могут они в границах прокормиться, от того поход казался им кстати, множество людей вербовалось, чтоб разбрестись по новым местам поселений. Бессчётно наёмников было, тем кто намеревался мечом и копьём взыскать от Ань о Кийи, напасть на её угодья, им кинули клич, и они слетелись, точно стремящиеся попировать вороны. Что-то, значит, и вправду назревало. С осени ходил слух о большой войне с храмом Киевца 25 25 Антиохия. , которую Баркиды замышляли, чтобы им была спорная добыча, так что слух и сон перемешались, и посеяли в душах человеческих ожидание чего-то уже известного. В державе к концу марта беспокойство переросло в брожение, ибо страх никого не сдерживал, число военного люда множилось.

По приезду в Бел Город, Ань Ти Нетери разослала письма, велела сгонять стада и вести войска к дельте Дуная, городу Ара Сак. И вот пришли известия, что у Бел Города: точно рои пчёл, наёмники взбесились, торопя Ханнат-Разрушительницу на дикую охоту. Стратеги поспешили уведомить ответом, в котором убеждали, что ко всему они относятся серьёзно:

«… Доношу, – стояло в письмах, – что собираю со своих лугов и речек пешее и конное войско, торопя других. Полагаю, я, гроза моя обрушится и ежели случится такое, дай Мать, чтобы погибель врагу от Ханнат-Разрушительницы приключилась.»

Но Тейя верила больше делам и поступкам, чем словам и письмам, ибо понимала цену слепой доверчивости и козней своих друзей. Поэтому стремилась она собрать, как можно больше войска, а до того обстоятельней разобраться в происходящем.

Через двое суток после дня, когда произошло это маленькое событие три человека, расхаживали рядом по большие аллеи двора дворца Баркидов. Они оживлённо беседовали и оба сопровождали свою речь выразительными жестами. Эти три человека были: мать Тейя и её сыновья, старший брат Тайт Мосул и средний брат Ань Бул.

Тейя Нетери с тревогой размышляла о бедствии какое может сулить Баркидам сопротивление Ар Саков у дельты, имевших союзническое обязательство трону Ань о Кийе. Она уже знала, что хора Йороса 26 26 Город на Босфорском проливе. не освободилась от такого союзничества – это играло на руку ей. Ведя переговоры с этими племенами, она напоминала им о предательстве и их виноности в гибели Гет Бел Ра Амона (Баркида). Наконец она вытребовали дозволения для себя беспрепятственно провести войско до Ар Саки. Амономах настойчиво уговаривал поторопиться с движением армии на юг, а она соглашалась.

– Ваш отец отзывался о вас с большой похвалой, – сказала мать Тейя.

– Меня не удивляет мнение вашего отца, – отвечал Ань Бул, – за то долгое время, что мы, братья, были коллегами с отцом, я и сам оценил его благородство.

– Мне необходимы энергичные сыновья, – говорила мать устремив на Ань Була взор, – чтобы осуществить обширные свои замыслы. Хочешь подойти к стенам Тота и Тиннит? Я предлагаю тебе вести священную гвардию на север к Мосул Кале.

– Благодарю от всей души, – отозвался Ань Бул. – Мать меня презирала бы если б я отказался.

– Почему? – спросила мать.

– Потому, что мною дана клятва, и чтобы не случилось я останусь верен ей до конца.

– Это дело касается коллегии соглашений херусиастов. – добавила мать.

– Я обещаю провести тракиев до Мосул Кале. Я сохраню на престоле древнюю Мать Тейю. И вы, мать, я вижу, со мной соглашаетесь.

Тейя засмеялся.

– До чего мы преданы нашим Богам! Нужно не только сохранить трон крещений, чего ты – будь уверен – собираешься сделать, но всё зависит от превратностей войны. Одна-единственная неудача может лишить меня ореола славы, а первое поражение откроет путь Ань о Кийи в пределы нашего мироощущения. Что ожидает Баркидов?

– Тут вы, мать, совершенно правы. Вы верите в провидение, и я верю! Я не сомневаюсь, что в жизни не бывает случайных событий. По воле провидения, на рождество родился ребёнок, которому, своей солнечной Мощью, суждено было обвить вас частицей своей. Я верю, что провидение возложило на вас великие надежды лелея грандиозным замыслом. Солнце на земле – Вы! И если на вас возложена миссия свыше, я ничего не боюсь. Мощь Мелькарта охраняет дело, как надёжный щит. Если же мы заблуждаемся, стало быть, такова воля провидения, ему надлежит радеть о судьбе Эшмуна. Но я вновь говорю о миссии. Вечный Город – Исиза Тан Бул – ожидает строительство. Откуда, придёт гениальный человек, который положит первый для него камень: все содрогаются при виде вас помышляющей о мире. А кто заметил мать, когда после предательского убийства мужа, всполошились претенденты на его власть. Кто вас распознал, когда мать моргая глазом производила смотр обезглавленного войска? Вас не распознала даже прозорливая Ань о Кийя. «Наградить и отстранить», – требовала она. И вот вы, мать, опередили всех убеленных сединою друзей вашего мужа и единолично правите, как Гет Бел Ра Амон! Не противься, мать, воле провидения, которое избрало вас, а не то оно сокрушит вас!