Михель Гавен - Футляр для музыканта

– Да, ты прав, сердечный ритм есть, – повернувшись, Маренн серьезно взглянула на Рауха. – Нашему музыканту повезло. Надо срочно везти его в госпиталь.

– Сейчас я распоряжусь.

Он быстро встал, сделав знак, подозвал двух десантников.

– Я доложу оберштурмбаннфюреру.

Подхватив автомат, Раух по песку побежал к острому меловому выступу, за которым остались Скорцени и основная группа. Десантники осторожно подняли раненого, перенесли его на носилки. Маренн приподняла голову американца, чтобы ему было легче дышать. Затем обернулась – Раух уже был рядом с выступом. Ветер бросил ей в лицо прядь волос, она откинула их назад. Фриц тоже остановился и обернулся. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом она спохватилась.

– Быстро уносим его, – приказала она десантникам, кивнув на американца. – Пока его не хватились его соотечественники. Айстофель – вперед!

– Я не понимаю, что хотят от этого музыканта Шелленберг и Гиммлер.

Отложив газету «Фелькишер беобахтер», Альфред Науйокс подошел к столу и, налив в чашку кофе из кофейника, сел напротив Скорцени.

– Тоже мне поймали агента! Они бы еще за Диной Вашингтон выслали десант. Ни много ни мало – «королева блюза». Какой с них толк? Только что устроить тут концерт для ознакомления с музыкой противника. Так она и так всем известна. К тому же доктор Геббельс никакой открытой популяризации джаза не допустит. Так, в ресторанах, он как будто и не видит, и не слышит ничего. Но если официально – это исключается. Ну, даже если и имел этот Миллер какое-то секретное поручение от генерала Арнольфа, должен был кому-то что-то передать в Париже для фельдмаршала Рундштедта, его ведь наверняка использовали вслепую. Не знает он, как его ни тряси, ни заговорщиков вокруг фельдмаршала, ни кто из них поддерживает связи с союзниками. Это Мюллер, шеф гестапо, знает получше него в тысячу раз. И Гиммлеру не надо никаких музыкантов захватывать, Мюллера вызови – он все доложит. У него все армейские под плотным колпаком после покушения на фюрера, не шевельнешься без его ведома, везде агенты и прослушка. Тогда что еще? Торговаться этим Миллером после того, как все рухнет. Мол, мы вам вашего джазмена, а вы нам жизнь сохраните. Что-то я не верю, что им очень этот джазмен нужен. – Альфред криво усмехнулся. – У них там таких джазменов – тьма. Про него все забудут через несколько месяцев. Других будут слушать.

– Можно бы и Дину Вашингтон, как ты предлагаешь, – ответил Скорцени с иронией. – Да только Дина Вашингтон – негритянка, если я не ошибаюсь. Это для нашего рейхсфюрера чересчур большое испытание. Черная женщина – нет, нет, это оскорбление всех его расовых представлений. Когда мы готовили десантников для операции в Арденнах, встал вопрос, что наше подразделение как его ни экипируй в американское обмундирование, как ни вооружай американской техникой, от истинных янки легко будет отличить хотя бы потому, что в нем нет ни одного негра. Шелленберг даже предлагал взять кое-кого из дивизии «Ханджар», там есть черные марокканцы. Но рейхсфюрер и слышать не захотел. «Вы же отправляетесь в американский тыл не на год и даже не на полгода, – отрезал он. – А всего лишь на неделю. Кто там поймет в суматохе, есть у вас негры в составе или нет». У него к расовой чистоте очень трепетное отношение, сам знаешь.

– Все равно цель мне неясна. – Науйокс отрицательно покачал головой и, чиркнув зажигалкой, закурил сигарету. – Бросок в Дюнкерк из района Льежа, а оттуда вдоль всего побережья до Арроманша – это большой риск. Даже в условиях паники, которой были охвачены союзники после начала наступления в Арденнах, даже учитывая все американское головотяпство и шапкозакидательские настроения после удачной высадки в Нормандии, это очень долгий путь, на котором могло произойти все что угодно. Это мало того, что надо еще было вернуться в Аррас да и довезти этого Миллера, чтобы он не помер по дороге. Так вот я и спрашиваю: это для чего все? Для чего рисковать отборными кадрами? Янки-то очухались быстро, контрразведка заработала. Насколько я понимаю, в планах операции никакого Миллера не стояло.

– Зато там значился захват генерала Эйзенхауэра, а его мы проспали, – ответил Скорцени раздраженно и затушил сигарету в пепельнице.

– Мы планировали убрать Эйзенхауэра накануне начала главного наступления в Арденнах, в ночь на шестнадцатое декабря. Это бы деморализовало американцев, облегчив нашим войскам продвижение. Все было подготовлено. Из Льежа мы тайно добрались до пригородов Парижа и спрятались в доме Маренн в Версале. Штаб Эйзенхауэра располагался там же, недалеко. Было задумано, что Рауха доставят в Версаль как пойманного диверсанта прямо в штаб Эйзенхауэра, Он потребует, чтобы его представили самому генералу, так как у него есть важная информация. А там, оказавшись в кабинете, он покончит с ним. Для этого у Фрица при себе было взрывное устройство, специально разработанное Цилле и спрятанное так, что американцы его бы не обнаружили. Но все пошло не так, как мы предполагали, – заметил Скорцени разочарованно. – Американцы нас опередили. Они вбросили информацию, что Эйзенхауэр будет проводить совещание в Вердене и выезжает туда. Пока мы проверяли, дезинформация это или нет, Эйзенхауэр уехал другой дорогой, а нам достался только его двойник, которого нам намеренно подсунули. Постреляли впустую, только раскрыли себя. Было ясно, что рейхсфюрер будет в ярости, и Шелленберг дал понять, что не надо торопиться докладывать о провале. Надо предпринять еще какие-то действия, которые скрасят эту оплошность. Иначе все мы лишимся своих постов. Вот тогда и возник этот Миллер в качестве компенсации. Его вели наши люди, было известно, что он собирается встретиться в Париже с посланцем фельдмаршала Рундштедта, чтобы передать ему послание генерала Арнольфа. Мы рассчитывали захватить его в Париже и даже подготовили проститутку, которая заманит его к нам в лапы. Но, когда выяснилось, что Миллер до Франции не долетел, что его самолет потерпел крушение, мы бросились на поиски, благо мы были в районе Парижа, и это оказалось не очень далеко. Тут уж мы не опоздали. Во всяком случае, Шелленбергу есть о чем отчитаться. Крупную птицу упустили, но захватили поменьше. Тоже добыча. Вкупе с прочими нашими достижениями по дестабилизации ситуации в тылу противника рейхсфюрер вроде бы доволен.

– И все пока при чинах и званиях. Ясно. – Алик усмехнулся. – Но я так и не получил ответа на вопрос, что дальше с этим Миллером? Подлечат, выступит с концертом и – в лагерь? Дожидаться конца войны?

– Не знаю. – Скорцени пожал плечами. – Кальтенбруннеру пришла в голову мысль сделать из него агента. Но не так обыденно, что перевербовать, а потом заслать его обратно в Штаты, чтобы получать от него информацию. Тут еще неизвестно, кому эта информация пригодится, особенно с учетом провала Арденнского наступления и начала наступления большевиков на Восточном фронте. Ему ученые подсунули какие-то новые биологические разработки, которые якобы позволяют полностью перепрограммировать личность человека. И он ищет подопытного, на ком испытать эти новшества. Идея его состоит в том, чтобы создать агента, который мог бы заместить высокопоставленного функционера в большевистской верхушке, а потом провести его в самое руководство партией. И таким образом как он считает, мы получим возможность влиять на действия нашего главного противника.