Синтия Хэррод-Иглз - Подкидыш

– Нет, не совсем так. Хотя, в общем, да. Он не желает продавать, он хочет быть совладельцем...

Эдуард остановился и схватил мать за руку.

– Матушка, о чем вы толкуете? Может, вы объясните мне наконец, до чего вы с ним договорились?

– Не надо на меня кричать, – резко оборвала его Элеонора.

– Я на вас не кричу. Но я точно так же, как и вы, занимаюсь делами нашего поместья, и вам это отлично известно, хотя постороннему человеку может показаться, что я не имею к ним никакого отношения. До чего вы договорились с этим Бразеном?

– Ни до чего мы с ним не договорились, – уклонилась от прямого ответа Элеонора.

– Тогда как вы предполагаете договориться? Женщина вздохнула.

– Он хочет жениться на Изабелле. Наступило короткое молчание.

– Жениться на Изабелле? Но зачем, ради всего святого, это ему понадобилось?

– Мне кажется, она ему понравилась. Кроме того, это сразу же делает его членом нашей семьи – а связи могут оказаться очень полезными для его торговли. Он очень богат, и у него нет детей. Если у Изабеллы будут от него дети, они унаследуют все, а если нет, то все останется ей. Конечно, за ней надо будет дать и какое-то приданое, но не слишком большое, учитывая те выгоды, которые принесет ему этот брак...

– Матушка! – перебил её Эдуард. – Вы говорите так, словно и впрямь всерьез обдумываете это предложение.

– Ну конечно же, я обдумываю его, – удивленно ответила Элеонора. – А почему бы и нет?

– Но зачем?

– Мы бесплатно получаем в пользование сукновальную машину – да еще полную свободу распоряжаться по своему усмотрению прилегающими к ручью землями. Бразен берется продавать наши ткани за небольшие комиссионные – а ведь сейчас мы продаем их посторонним торговцам, из чего тс извлекают огромную прибыль! А когда Бразен умрет – а он не так уж и молод, – все переходит к нам. Теперь ты понимаешь?

– Но, матушка... Из-за этого отдавать за него замуж Изабеллу? Наверняка есть какой-нибудь другой способ договориться с ним!

– То-то и оно, что нет. И кроме того, почему бы Изабелле не выйти за него замуж? Что в этом плохого? Когда-нибудь ей все равно надо так или иначе устраивать свою жизнь, а другого такого предложения может и не быть. Не забывай, что ей уже двадцать шесть. Может быть, она уже даже не способна рожать детей. Я вообще могу только удивляться, что он захотел взять её в жены.

– Но он... он человек не нашего круга. Он груб, неотесан, ест как свинья и...

– Он богат, хорошо одевается, держит прислугу, у него прекрасный дом, а что до его манер, то если они несколько грубоваты, то все-таки гораздо лучше тех, которые были у твоего деда, и уж если я смогла тогда примириться с ними, то и вы теперь тоже как-нибудь сумеете стерпеть поведение Эзры Бразена.

– Значит, вы намерены согласиться?.. – спокойно спросил Эдуард.

– Намерена. Так что не о чем больше и говорить. Пошли ужинать.

– А когда вы собираетесь сказать об этом Изабелле?

– Когда посчитаю нужным.

– Я думаю, что мы должны сообщить ей обо всем немедленно. В конце концов, её это касается в первую очередь.

– Это её вовсе не касается! Вспомни, что произошло, когда ей было позволено самой выбрать себе мужа. В вопросах брака решения должны принимать родители, а дочерям надлежит поступать так, как им скажут, – резко ответила Элеонора и направилась к дому, всем своим видом показывая, что разговор закончен. Эдуард с озабоченным лицом последовал за матерью.

Когда вся семья уселась за стол и Джоб проследил, чтобы все кубки были наполнены вином или элем, Морлэнды, естественно, принялись горячо обсуждать своего сегодняшнего гостя.

– Какой-то кошмарный карлик, – беззаботно прощебетала Дэйзи. – Я думала, мне станет дурно, когда он принялся ковырять в зубах кончиком ножа.

– Больно ты нежная, – холодно осадила её Элеонора.

Молодая женщина даже несколько удивилась, ибо Элеонора всегда была очень щепетильна в вопросах поведения за столом, но Изабелла, не обратившая внимания на то, что обстановка накаляется, подхватила слова Дэйзи:

– Что мне в нем понравилось, так это как она хлестал свою лошадь. Может быть, он и хороший наездник, но уж больно часто пускает в ход плетку. А вы заметили, как его боится его же собственная собака? Уверена, он бьет и её.

Эдуард взглянул на свою мать с выражением, которое должно было означать: «Вот видите?» Элеонора раздраженно побарабанила пальцами по столу.

– Хватит, Изабелла. Твое мнение никого не интересует.

– Но я только хотела сказать...

– Помолчи.

– Но Дэйзи говорила...

– Помолчи.

– Матушка... – начал Эдуард.

Джоб, обходивший вокруг стола, чтобы убедиться, что все в порядке, остановился и насмешливо посмотрел на свою госпожу. Элеонора холодно встретила его взгляд и обратилась сразу ко всем присутствующим:

– Коли вы все намерены обсуждать нашего гостя столь недостойным образом, я лучше сразу вам скажу, что мистер Бразен только что попросил у меня руки Изабеллы.

Воцарилась потрясенное молчание, а Изабелла! изменилась в лице.

Первой осмелилась заговорить Дэйзи:

– Надеюсь, вы отказали ему, матушка? Элеонора обратила свой ледяной взгляд на невестку.

– Я не отказала и не дала согласия. – Изабелла перевела дух. – Но я намерена принять его предложение, если мы договоримся об условиях этого брака.

– Матушка, нет! Вы не можете! – крикнула Дэйзи. – Чтобы такой ужасный, похожий на обычного простолюдина человек женился на Изабелле Морлэнд, одной из богатейших девушек...

– Ты забываешь, – спокойно прервала её Элеонора, – что она давно уже не девушка. А партия очень выгодная. Он невероятно богат, и у него нет детей. Изабелла – или её дети, если Господь пошлет им таковых, – унаследует все, чем он владеет.

Выронив ложку, Изабелла молча уставилась на свою мать; глаза молодой женщины казались двумя темными дырами на белом листе бумаги. Но при слове «дети» Изабелла вскочила, вскрикнула, как раненая лань, и бросилась вон из комнаты, опрокинув свой кубок с вином, содержимое которого разлилось по белой скатерти, точно лужа крови.

Разговор на эту тему возобновился вечером, и постепенно члены семьи один за другим стали склоняться к тому, чтобы признать правоту Элеоноры. Дэйзи в конце концов пришлось согласиться с тем, что партия и вправду неплохая, если мерить общепринятыми мерками, и что во всяком случае для Изабеллы это будет лучше, чем идти в монастырь. Эдуард нехотя высказался в том смысле, что с лица воды не пить и что манеры Бразена немногим хуже тех, которыми могут похвастаться многие видные горожане из числа знакомых Морлэндов. Тринадцатилетний Джон вообще не понимал, из-за чего разгорелся весь сыр-бор, заметив лишь, что это, наверное, здорово – жить в городе, где каждый день происходит столько интересного, а не скучать вдали от Йорка, в уединенной усадьбе.