Геннадий Андреев - Белый Бурхан

Но Пунцаг хуже их всех. Он — чужак: не бурят, не монгол, не урянхаец и тем более не тибетец! Его родина — далеко. Она там, где заходит солнце. Так говорил ему отец, провожая в дацан… И, выходит, прав Жавьян: кто же даст чужаку священные одежды, колокольчик и жезл ламы?.. Но откуда он мог узнать об этом, если даже отец сказал, что их род — тайна, и даже отец его отца не знал настоящего своего имени и названия местности, откуда кочевал прадед тысячи и тысячи лун назад, еще до рожденья отца Пунцага… А вот Жавьян знает! Значит, правду говорят, что ламы могут читать не только тревожные мысли в чужой голове, но и слабые следы от таких давным-давно ушедших мыслей?

Большая желтая луна стояла стражем над высокой стеной дацана. Как только она начнет таять, а потом исчезнет совсем, для Пунцага начнется новый отсчет времени и новая пора жизни… Зачем лама послал его к колодцу?

Разве во время третьей мае можно брать воду, не спросясь у высоких лам и не получив дозволенья у стражников? О своей карме [6] Карма — (санскр. «действие», «деяние») — в брахманизме и буддизме некая сумма всех прежних поступков и мыслей человека, определяющих форму будущего рождения; мистический «закон воздаяния». В ламаизме Карма определяется степенью выполнения моральных требований, соблюдением принципа «непротивления злу насилием». Жавьян думает, а ховрак пускай, переродившись, станет кустом полыни?

Пунцаг выглянул из-за косяка двери. Стражники играли в кости и ни на что не обращали внимания: на них мог прикрикнуть только лама, да и то не каждый, а с ховраками у них отношения совсем простые — не понравился чем, плетью вытянут по спине, не обратили вниманья на тебя — радуйся!..

Кружку с водой Пунцаг подал Жавьяну подрагивающей рукой, чуть плеснув себе под ноги. Но тот сделал вид, что ничего не заметил. Что это он добрый сегодня? Жавьян пил долго, высасывая священную влагу по капле, подрагивая худым кадыком. Наконец отнял кружку от губ, сунул ее ховраку, неожиданно и некстати подмигнув:

— Вкусно! Разве ты, хубун, не попробовал лунной воды?

— Нет, баньди. Я голоден, и мне совсем не хочется пить.

И снова дрогнула кружка в руках Пунцага от нового приступа страха.

— Голод — беда для человека самая малая… Голос Жавьяна теперь звучал тихо и глухо. Если бы сейчас кто-то приложился ухом к двери, то все равно бы ничего не понял. А подслушивать чужие мысли и слова в дацане умели!

— Тебя ждут иные испытания, хубун… Худшие. Жавьян покосился на дверь, шевельнул волосатым ухом, неожиданно перешел на тибетский, заговорил спокойно, размеренно, почти торжественно:

— Сейчас тебя призовет к себе и уронит к своим священным стопам ширетуй. Ты должен сесть перед ним в позе бохирох, изъявив тем самым полную преданность и покорность… — Он снова повел волосатым ухом. — Пожалуй, лучше будет, если ты примешь перед ширетуем позу крайней униженности сухрэх… Ты — пыль! Иди. Сегодня я оказал тебе последнюю святую услугу…

Он хотел что-то прибавить еще, но только дернул головой, подняв глаза к потолку и нащупывая хурдэ. На миг Пунцагу показалось даже, что в глазах Жавьяна сверкнула предательская влага, похожая на слезы. Но все в дацане звали баньди «быком», а разве быки способны что-либо чувствовать, кроме удара бича?

— Благодарю за милость, оказанную мне…

Осторожно, как величайшую драгоценность, Пунцаг опустил кружку рядом с поблескивающим барабаном мельницы, снова пришедшей в движение, низко поклонился… Ховрак еще не знал, что потребует от него гэлун и ширетуй Жамц, но радовался перемене, радовался тому, что навсегда покидает презираемого им ламу.

А Жавьян провожал его взглядом и думал: «Бедный хубун! Совсем еще ребенок… Ширетую еще никто не угодил…»

Не доходя до покоев ширетуя, [7] Ширетуй — лама, осуществляющий надзор за правильностью богослужения. У бурят — настоятель дацана, подчиненный хамбо-ламе. ховрак снял обувь и пошел босиком, сдерживая шаг и дыхание: ховраки Бадарч и Чойсурен, прислуживавшие последние десять лун гэлуну Жамцу, рассказывали, что на их ласкового и улыбчивого ламу нередко находили приступы ярости и гнева — в виновных и невиновных летели не только проклятия и бранные слова, но и все, что подворачивалось в тот момент ему под руку… А ведь и гнев осуждаем, как тяжелый грех… Вот и двери спальни. Пунцаг снова замер, прислушался, хотел без стука поставить свои башмаки, но вздрогнул, услышав за спиной знакомый хриплый голос:

— Что такое? Почему ты здесь, а не в своей вонючей норе?

Башмаки выскользнули, с громким стуком упали на пол — старший стражник дацана Тундуп был грозой ховраков и лично проводил все экзекуции, а когда-то и казни, отмененные теперь самим далай-ламой.

— Я призван к ширетую, дарга… [8] Дарга (монг.) — начальник; как в светском, так и в духовном понимании.

Тундуп не ответил: прошелестел одеждами мимо, как летучая мышь своими холодными кожаными крыльями. Как ни грозен был глава стражников, но и он боялся Жамца! В дацане шептались, что ширетуй уже пригрозил однажды гэцулу Тундупу объявить его силу черной. Случись такое — от проклятого ламы будут шарахаться не только люди, но и собаки! И лишь Лхаса может снять такое проклятие…

Пунцаг потянул на себя дверь, заглянул в узкую щель и отшатнулся в ужасе. Жамц сидел в позе Будды: узкие прямые ладони были сложены одна на другую, подняты и касались впалого живота. Ховрак уже знал, что это был знак нирваны. [9] Нирвана (санскр. «угасание») — основное понятие в религиях индийского происхождения. Термин, обозначающий конечную цель «спасения» прекращение перерождений (сансары), разрыв колеса сансары, абсолютный покой. Нирвана не поддается описаниям: это не жизнь и не смерть, в ней нет пространства, времени, желаний, нет ни бытия, ни небытия. Теория Нирваны теория «спасения» от мира страданий путем ухода из него в какое-то другое, неземное существование. Произвольно «входить» в Нирваны и «выходить» из нее невозможно. Он неслышно прикрыл дверь и ткнулся в нее разом сопревшим лбом: уж теперь-то ему не миновать палок Тундупа! Да и не ушел еще дарга — маячит в самом конце коридора, поглядывая на подозрительного парня из-под низко нависших бровей, готовый в любой момент шагнуть к нему, ударить палкой, утащить в свой подвал на скорый суд и расправу. Но из-за двери донеслось:

— Входи. Я кончил свою мани.

Всего один раз за сто восемь лун был Пунцаг в покоях ширетуя. Это случилось в канун праздника восхвалений — тахилгана. [10] Тахилган (тайлаган, тайлган, цагалган, тайылга) — дошаманистский обряд, повсеместно распространенный у населения Южной Сибири и Центральной Азии в прошлом. Суть Т. заключается в жертвоприношении духам — хозяевам местных гор, рек, озер и т. д. Постепенно Т. подвергался воздействию со стороны шаманизма, ламаизма, христианства. Жамц и тогда был погружен в нирвану, и ему, посланцу ламы-распорядителя Сандана, пришлось долго ждать…