Джеймс Клавелл - Тай-Пэн

– Всегда рад встрече с прессой, мистер Скиннер. Садитесь, прошу вас. Выпьете что-нибудь? – Он постарался перестать думать о Мэй-мэй и заставил себя сосредоточиться, понимая, что это не праздный визит.

– Благодарю вас. Виски. – Скиннер жадными глазами вбирал в себя богатый интерьер просторной каюты: зеленые китайские ковры на хорошо отдраенных досках пола, кресла, кушетки, запах чистой промасленной кожи, соли и пеньки; и легкий сладковатый тягучий запах опиума из трюмов внизу. Масляные лампы с аккуратно подрезанными фитилями давали чистый теплый свет, оттенявший на потолке черными полосами тяжелые бимсы главной палубы. Он сравнил ее с жалкой дырой, в которой сам ютился на Гонконге: протершаяся обивка, кругом грязь, вонючий спертый воздух в крошечной комнатке над большим помещением, где размещался печатный пресс. – Я признателен вам за то, что вы согласились увидеться со мной в столь поздний час, – сказал он.

Струан поднял свой бокал:

– Ваше здоровье.

– Да, здоровье. Это хороший тост в наше злое время. Взять хотя бы малярию, да и все остальное. – Его маленькие поросячьи глазки сверкнули. – Я слышал, у вас есть друг, который заболел малярией.

– Вы знаете, где можно достать хинную корку?

Скиннер покачал головой:

– Нет, Тай-Пэн. Все, что мне доводилось читать про нее, говорит о том, что эта штука – вроде блуждающего огонька, в руки не дается. Легенда, одним словом. – Он вытащил из кармана гранки еженедельника «Ориэнтл Тайме» и протянул листы Струану: – Я тут подумал, возможно, вам захочется взглянуть на редакционную статью о сегодняшних скачках. Завтра выйдет специальный выпуск.

– Благодарю вас. Вы для этого хотели меня видеть?

– Нет, сэр. – Скиннер жадно проглотил виски и посмотрел в пустой бокал.

– Если хотите еще, наливайте, не стесняйтесь.

– Благодарю вас. – Скиннер грузно двинулся к графину, его слоновий зад и ляжки вздрагивали, как студень, при каждом шаге. – Хотел бы я иметь вашу фигуру, мистер Струан.

– Тогда не ешьте так много.

Скиннер рассмеялся.

– Еда тут совершенно ни при чем. Вы либо толстый, либо нет. Это одна из тех вещей, которые Господь Бог определяет при рождении раз и навсегда. Я все время был крупным. – Он наполнил свой бокал и вернулся на место. – Вчера вечером ко мне в руки попала кое-какая информация. Не могу открыть вам источник, из которого я ее получил, но мне захотелось обсудить ее с вами, прежде чем я ее напечатаю.

Что за скелет и в чьем шкафу ты учуял своим длинным носом, мой дорогой друг, подумал Струан. Их так много, выбирай любой. Я лишь надеюсь, что ты выбрал правильный.

– «Ориэнтл Тайме» принадлежит мне, да. Насколько мне известно, только мы с вами знаем об этом. Однако я никогда не говорил вам, что публиковать, а что не публиковать. Вы редактор и издатель. Вы несете полную ответственность, и если то, что вы напечатаете, окажется клеветой, вас привлекут к суду. Привлечет любой, кто будет оклеветан.

– Да, мистер Струан. И я ценю свободу, которую вы мне предоставляете. – Его глаза, казалось, нырнули еще глубже в заплывшие жиром складки лица. – Свобода предполагает ответственность – перед самим собой, перед газетой, перед обществом. Правда, не обязательно именно в таком порядке. Но на этот раз все обстоит иначе... видите ли... как бы это сказать?.. «взрывная сила» данного известия очень велика. – Он достал обрывок бумаги. Лист был целиком испещрен скорописными значками, прочесть которые мог только он. Скиннер поднял глаза: – Договор Чуэн-пи отвергнут Короной, и Гонконг вместе с ним.

– Это какой-нибудь новый анекдот, мистер Скиннер? – Струан озабоченно подумал, насколько убедителен был Блор. Все ли ты рассчитал правильно, дружище, спросил он себя. У парня, кстати, прекрасное чувство юмора: Жеребец взял мундштук. Правда, «тяжеловоз» подошло бы больше.

– Нет, сэр, – ответил Скиннер. – Наверное, мне лучше прочитать вам. – И он прочитал вслух, почти слово в слово, то, что написал в своем письме сэр Чарльз Кросс и что Струан предложил Блору под большим секретом шепнуть на ухо Скиннеру. Струан решил, что Скиннер был как раз тем человеком, который сумеет расшевелить торговцев, пробудить в них злость и негодование, чтобы они не дали Гонконгу погибнуть, и начали – все вместе и каждый по-своему – бороться против Каннингтона, как боролись много лет назад против Ост-Индской Компании и в конце концов взяли над ней верх.

– Я в это не верю.

– Думаю, вам все-таки следует в это поверить, Тай-Пэн. – Скиннер допил свой виски. – Вы позволите?

– Конечно. Принесите сюда весь графин. Тогда вам не нужно будет ходить взад и вперед. Кто передал вам эту информацию?

– Этого я не могу вам сказать.

– А если я буду настаивать?

– Даже в этом случае. Если я назову имя, для меня как для газетчика все сразу будет кончено. Здесь затронуты очень важные принципы профессиональной этики.

– Газетчик прежде всего должен иметь газету, – без обиняков объявил Струан, испытывая его.

– Верно. В этом и заключается риск, на который я пошел, решив поговорить с вами. Но если вы и так поставите вопрос, я вам все равно ничего не скажу.

– Вы уверены, что это правда?

– Нет. Но я так думаю.

– Когда было отправлено это сообщение? – спросил Струан.

– 27 апреля.

– Вы серьезно считаете, что оно могло попасть сюда так быстро? Это просто смешно!

– Я сказал то же самое. И тем не менее я считаю, что эта информация достоверна.

– Если это так, тогда нам всем конец.

– Вполне вероятно, – ответил Скиннер.

– Не вероятно, а совершенно точно.

– Вы забываете о могуществе прессы и о том, чего могут добиться торговцы, объединив свои усилия.

– Мы недостаточно могущественны, чтобы тягаться с министром иностранных дел. Да и время против нас. Вы собираетесь напечатать это?

– Да. В свое время.

Струан покрутил в руке хрустальный бокал, наблюдая игру света в его резных гранях.

– Я бы сказал, что когда вы это сделаете, паника поднимется невиданная. И вы тут же попадете на ковер к Лонгстаффу.

– Меня это не беспокоит, мистер Струан. – Скиннер был озадачен: Струан реагировал на известие совсем не так, как он предполагал. Разве что Тай-Пэн уже и так обо всем знает, в сотый раз сказал он себе. Но тогда я не вижу никакого смысла в том, чтобы посылать ко мне Блора. Блор прибыл неделю назад, а за эту неделю Тай-Пэн вложил в Гонконг бесчисленные тысячи тэйлов. Если он знает о судьбе договора, это было бы актом маньяка-самоубийцы. Так чьим же курьером был Блор? Брока? Маловероятно. Потому что Брок тратит деньги так же безоглядно, как и Струан. Скорее всего, это генерал... или адмирал... или Монсей. Монсей! Кто, как не Монсей, имеет связи в министерских кругах? Кто, как не Монсей, ненавидит Лонгстаффа и метит на его место? Кто, как не Монсей, жизненно заинтересован в том, чтобы идея Гонконга увенчалась успехом? Потому что без сильного Гонконга Монсею не сделать карьеры в Дипломатическом Корпусе. – Похоже, что с Гонконгом покончено. Все деньги, все силы, которые вы вложили – все мы вложили – в него, смахнули в сторону, как крошки со стола.