А. Мусатов - Костры на сопках

— Чего захотел! — усмехнулся Егорушка. — Батюшка офицеров созвал, запершись сидят.

— У меня бумага… от капитана Максутова.

— От Максутова?! — Егорушка вскочил и, схватив Ваню за руку, потащил в дом. — Чего ж ты молчишь! Пойдем скорее!..

Минут через пятнадцать Завойко в сопровождении двух офицеров и гарнизонного лекаря Пасхина выехал в тайгу. Вслед за ними тронулась подвода.

Максутов, после того как Ваня убежал с его запиской в город, пришел в себя и с нетерпением поглядывал на дверь.

Заметив входящего в избушку Завойко, он сделал попытку поднять голову:

— Ваше превосходительство!..

— Лежите, лежите! — удержал его Завойко. — И прежде всего не волнуйтесь. Сейчас вам окажут помощь.

Лекарь Пасхин осмотрел рану Максутова и, покачав головой, шепнул Завойко о том, что капитана надо поскорее переправить в госпиталь.

— Василий Степанович, прошу вас, — умоляюще сказал Максутов, — выслушайте меня. Это очень важно, И, если можно, без посторонних.

Завойко попросил офицеров и лекаря оставить их и присел около Максутова:

— Я вас слушаю, дорогой.

— Я узнал достоверно: Лохвицкий — английский шпион, — глухо сказал Максутов.

— Что?!

— В твердой памяти и ясном сознании повторяю: Лохвицкий — английский шпион.

— Ради бога, голубчик, прежде всего прошу вас: успокойтесь.

— Вы не верите мне, думаете — я брежу… Так извольте, я изложу вам всю правду.

И Максутов чистосердечно рассказал, как он узнал в мистере Пимме своего друга юношеских лет Сергея Оболенского, как помог ему уехать за границу, как случайно при этом удалось обнаружить истинное лицо Лохвицкого.

— Я понимаю, ваше превосходительство, содействие политическому ссыльному — немалое преступление в наше время. Но Оболенский мой друг, и я не мог поступить иначе. Готов понести должное наказание. Об одном прошу пока: немедля задержите Лохвицкого. Он много зла может причинить отечеству нашему.

Завойко нахмурился. Он понимал, что близость Максутова, которого он очень уважал и ценил, с беглым каторжником может навлечь на его помощника большие неприятности.

Но еще больше встревожило Завойко сообщение о Лохвицком. Он без колебаний поверил признанию Максутова и в полной мере почувствовал всю важность его сообщения для обороны Петропавловска.

— Какая подлость, какая низость — торговать своим отечеством!.. Большего преступления я не знаю.

Завойко тяжело поднялся, позвал офицеров и приказал им сейчас же ехать в Петропавловск и задержать Лохвицкого.

Потом он вновь обратился к капитану:

— Вот война уже и началась! И вы, можно сказать, приняли первый удар.

Но Максутов только грустно улыбнулся.

Его осторожно уложили в телегу на сено, и подвода двинулась к Петропавловску, в госпиталь.

К вечеру офицеры, разыскивавшие Лохвицкого, доложили Завойко, что Лохвицкого в городе нет.

На рассвете Ваня Чайкин подошел к дому Завойко. Оглянувшись по сторонам, он юркнул в отверстие в дощатом заборе и осторожно постучал в оконце флигелька, в котором обычно спал Егорушка.

Вскоре приоткрылась створка рамы, и оттуда выглянул заспанный денщик Кирилл:

— Ты чего это, малый, спозаранку людей тревожишь? Опять куда-нибудь Егорушку сманивать будешь?

— Дяденька Кирилл, — умоляюще зашептал Ваня, — в бухту же военный корабль идет!.. Паруса белые, пушки на борту! Разбудите Егорушку… Нам беспременно корабль встретить надо!

— Да чей же корабль — русский или иноземный? — полюбопытствовал денщик.

— Наш, дяденька! Люди сказывают — это фрегат «Аврора». На нем мой батя плавает. Разбудите Егорушку, дяденька!

— Ахти, дела какие! — засуетился Кирилл. — Сейчас, сейчас!

Он отошел от окна, но вскоре вернулся:

— Твоя правда, малый. Она самая подходит, «Аврора». Василий Степанович с офицерами встречать пошли. И Егорушка за ними увязался.

Ваня, раздосадованный тем, что не ему первому удалось сообщить Егорушке новость о приближении «Авроры», помчался к порту.

Здесь уже собралось почти все население Петропавловска. Ведь «Аврора» была первым русским военным кораблем, который входил в порт в дни томительного ожидания неприятеля.

В толпе горожан Ваня заметил мать.

— Где ты пропадаешь с самого утра! — подозвала она сына. — Постой со мной! Сейчас, может, отца увидим…

Фрегат, обогнув узкий мыс Язык, вошел во внутреннюю Петропавловскую бухту. Ветерок еле тянул над бухтой, и «Аврора» приближалась к берегу медленно, словно из последних сил.

У самого берега, не спуская глаз с фрегата, стоял Завойко с офицерами.

Немного поодаль от них Ваня заметил Егорушку и пробрался к нему.

— Ушел — и не сказался! Ладно же! — упрекнул он приятеля. — А только я все равно «Аврору» раньше твоего увидел… с Сигнальной горы…

— Ваня, смотри! — показал Егорушка на корабль. — Паруса-то у него рваные… и грот-мачты нет…

— Они, наверное, морской бой приняли. Вот и понесли потери, — деловито заметил Ваня,

Наконец фрегат бросил якорь. С него спустили шлюпку. В ней разместилась группа моряков, и шлюпка направилась к берегу.

Когда она с сухим треском врезалась в прибрежную гальку, капитан Изыльметьев с неожиданной для его возраста ловкостью выскочил на берег счастливо засмеялся.

Завойко шагнул ему навстречу.

— Сердечно приветствую вас с возвращением на родину! — проговорил он, протягивая вперед обе руки.

— Спасибо, ваше превосходительство! Еще никогда в жизни с такой радостью я не сходил на родную землю!

Завойко и Изыльметьев дружески, будто были давно знакомы, обнялись и поцеловались.

Изыльметьев представил Завойко своих офицеров; тот, в свою очередь, познакомил капитана со своими сослуживцами.

После этого Завойко пригласил всех к себе в дом.

— Одну минуточку, ваше превосходительство! Есть неотложное дело…

Изыльметьев коротко передал, что произошло с «Авророй» в порту Кальяо, как они плыли через океан, как сильно измучен экипаж.

— На фрегате шестьдесят больных: цынга, истощение… Прошу вашей помощи!

— Все к вашим услугам, капитан, — сказал Завойко и, обернувшись к своим офицерам, приказал немедленно поместить всех больных с «Авроры» в госпиталь, не жалеть для питания никаких продуктов, обеспечить всех молоком и овощами.

Из толпы отделилась Настя Чайкина и, подойдя к Завойко, поклонилась ему:

— Рассчитывайте и на нас, ваше благородие! В гошпитале-то всем тесно будет, можно какую толику матросов и по домам взять. Подкормим, поставим на ноги, уж будьте покойны! — Вы как, капитан? — спросил Завойко.

— Спасибо за доброе сердце! — кивнул Изыльметьев. — Матросы охотно воспользуются этим.

Он отдал приказание, и шлюпка с офицером направилась обратно к фрегату.