Редьярд Киплинг - Наулака: История о Западе и Востоке

— Что? Я не понимаю, о чем вы, Ник.

— Об Индии. Обо всех ваших делах. Я хочу, чтобы вы уехали со мною. — Он говорил очень нежно.

Она взглянула на него, и по дрожащим складкам вокруг рта он понял, чего стоил ей разговор с миссис Эстес, который состоялся прежде, чем она спустилась к нему.

— Вы уезжаете? Я так рада. — С минуту она колебалась. — Знаете, почему? — прибавила она, желая, как показалось ему, подсластить горечь своих предыдущих слов.

Тарвин засмеялся и сел.

— Мне это нравится! Да, я уезжаю, — сказал он. — Но один я не уеду. Вы уедете вместе со мной, — решительно проговорил он.

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, не говорите этого, Кейт. Вы не должны. На этот раз дело очень серьёзное.

— А разве прежде оно не было серьёзным? — она опустилась в кресло. — Я всегда относилась к этому достаточно серьёзно — я имею в виду, что и раньше не могла исполнить ваше желание. Единственное дело, которое я действительно хочу делать, — для меня важнее всего на свете. Я ничуть не изменилась, Ник. Я бы сразу сказала вам, если бы это случилось. Что же нового произошло в вашей и моей жизни?

— О, очень много нового. К примеру, то, что я должен уехать из Ратора. Надеюсь, вы не думаете, что я вас здесь оставлю одну?

Она несколько секунд внимательно рассматривала свои руки, сложенные на коленях. Потом подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

— Ник, — сказала она, — давайте я попробую объяснить вам, как я понимаю это дело. Вы поправите меня, если я ошибаюсь.

— Конечно же, вы ошибаетесь! — воскликнул он и все же наклонился к ней, готовясь внимательно выслушать её.

— И тем не менее я попытаюсь. Вы предлагаете мне выйти за вас замуж?

— Да, — торжественно ответил Тарвин. — Позвольте мне повторить это в присутствии священника, и вы убедитесь в этом.

— Я благодарна вам, Ник. Это дар — величайший, самый лучший дар, и я вам очень благодарна. Но чего же вы на самом деле хотите? Вы не против, что я спрашиваю вас об этом, Ник? Вы хотите, чтобы я украсила вашу жизнь и служила дополнением для ваших честолюбивых замыслов. Разве это не так? Скажите честно, Ник, разве не так?

— Нет! — прорычал Тарвин.

— Это так, Ник, так! Таков смысл брака — поглощение одной жизни другою. Это значит прожить свою жизнь так, как будто она принадлежит не тебе, а другому. И это хорошо. Так и должны жить женщины. Мне это, может быть, и нравится. Я даже могу поверить в это. Но себя я в такой роли не вижу. Женщина отдаёт в браке всю себя, целиком — в счастливом браке. Я не могу отдать всю себя. Я поглощена своим предназначением, своей миссией, я же не могу предложить вам только частицу своей души. Даже самые лучшие мужчины отдают женщинам только часть себя, но от женщины всегда требуют большего.

— Кейт, девочка моя, — сказал он тихо, — у нас нет времени, чтобы толковать о тех опасностях, которые поджидают нас в будущем. Нам надо считаться с сегодняшними. Ваше положение тревожит меня. Я не могу оставить вас здесь одну, а мне необходимо уехать. Вот почему я прошу вас теперь же стать моей женой.

— Но я ничего не боюсь. Кому понадобится причинять мне зло?

— Ситабхаи, — ответил он мрачно. — Но какая разница, кому? Говорю — вам грозит опасность, и поверьте мне, я знаю, что говорю.

— А вам?

— О, меня не надо принимать в расчёт.

— Говорите правду, Ник, — потребовала она.

— Ну, я же всегда утверждал, что мне идёт на пользу климат Топаза.

— Понимаю — вам грозит опасность, и может быть, немалая.

— Ясно, что Ситабхаи занята совсем не спасением моей драгоценной жизни. — Он улыбнулся.

— Тогда вам надо уезжать немедленно, не теряя ни минуты. О, Ник, скажите же мне, что вы не останетесь, не будете дожидаться меня здесь.

— Но я именно это и говорю. Я вполне могу прожить без Ратора, но без вас мне не обойтись. Вы должны уехать со мной.

— Вы хотите сказать, что, если я не уеду, вы никуда не двинетесь? — в отчаянии спросила она.

— Нет, тогда это была бы угроза. Я хочу сказать другое — я вас дождусь. — Он смотрел на неё смеющимися глазами.

— Ник, все это из-за того, что вы сделали по моей просьбе? — неожиданно спросила она.

— Вы меня вовсе ни о чем не просили, — возразил он.

— Значит, и в самом деле из-за этого, и, значит, я во всем виновата.

— Что? Вы думаете, это из-за того, что я говорил с королём? Девочка моя милая, это что-то вроде парада-алле, с которого лишь начинается представление в здешнем цирке. Пусть вас не мучает мысль о вашей персональной ответственности. Единственное, за что вы отвечаете в настоящий момент, — так это за то, чтоб убежать отсюда вместе со мной — бежать очертя голову, удирать, уносить ноги! Вам не стоит оставаться здесь даже на час, я убеждён в этом. Что же до меня, то мне и на минуту оставаться здесь нельзя.

— Видите, в какое положение вы ставите меня, — проговорила она с упрёком.

— Я вовсе не ставлю вас ни в какое положение, я всего лишь предлагаю простое решение.

— То есть себя!

— Что же, вы правы. Это самое простое решение. Я не претендую на то, чтоб называть его блестящим выходом из положения. Я бы даже сказал, что почти всякий на моем месте смог бы сделать для вас гораздо больше, чем я; но вы не найдёте ни одного человека, кто любил бы вас сильнее меня. Ах, Кейт, Кейт, — вскричал он, вставая, — доверьтесь моей любви, и я не побоюсь выступить один против всех, лишь бы сделать вас счастливой.

— Нет-нет, — вскричала она горячо, — вы должны уехать!

Он покачал головой.

— Я не могу оставить вас. Кого-нибудь другого попросите об этом, а не меня. Вы что, думаете, что человек, который вас любит, способен бросить вас на произвол судьбы в этой дикой пустыне? Кейт, любимая, поедемте со мной. Вы мучаете меня, вы меня убиваете, пропадая хоть на мгновение из виду. Говорю вам — над вами нависла смертельная опасность. Не можете же вы остаться здесь, зная это. Уверен, что вы не захотите пожертвовать своей жизнью ради этих существ.

— Да, захочу! — вставая, восторженно произнесла она. — Да! Если жить для них — это доброе дело, то и умереть ради них — тоже добро. Я не думаю, что жизнь моя нужна хоть кому-то, но если она нужна им — пусть!

Тарвин смотрел на неё, сбитый с толку, огорчённый, недоумевающий.

— Значит, вы не уедете?

— Я не могу, Ник. До свиданья. Все кончено.

Он взял её за руку.

— До свиданья, до встречи, Кейт. На сегодня действительно хватит.

Она провожала его тревожным взглядом, когда он выходил из комнаты; но потом вдруг бросилась за ним.

— Но вы ведь уедете, правда?

— Уеду? Нет! Нет! — закричал он. — Теперь-то я останусь, даже если для этого мне понадобится организовать постоянную армию, объявить себя королём и превратить постоялый двор в место заседаний правительства. И вы ещё спрашиваете, уеду ли я!