Густав Эмар - Флибустьеры

— Э! Разве между нами не было условлено, что граф…

— Конечно, — живо перебил его Тигреро. — Но для этого его, прежде всего, нужно встретить, а это в настоящее время, я думаю, нелегко.

— Напротив.

— Ну, как же?

— Сеньор дон Марсиаль, вы совершенно несправедливо принимаете меня, кажется, за неотесанного мужика!

— Нисколько, compadre, нисколько, но…

— Да нет, я вижу, что это так… Ну ладно, только вы ошибаетесь, кабальеро, я вот сейчас вам докажу, что ошибаетесь. В течение нескольких часов, которые я провел на асиенде, я обращался ко всем с вопросами, и так как я объявил, что у меня очень важное письмо к графу, то никто не скрывал от меня ничего. Оказывается, апачи не только ничего не взяли, но французы так здорово их поколотили (хотя, заметим, они все-таки продолжают чувствовать немалый страх перед краснокожими), что индейцы отступили в самую глубь прерий к пустыне дель-Норте, к своим селениям, и граф, конечно, будет преследовать их.

— Да, ты мне это уже говорил.

— Ну вот, только едва ли граф решится углубиться в саму пустыню.

— Ну конечно, — согласился Тигреро и почувствовал, как дрожь пробежала по его телу при воспоминании об ужасах, таящихся в глубине американской пустыни.

— Значит, он может остановиться только в одном месте.

— В Каса-Гранде! — живо воскликнул дон Марсиаль.

— Совершенно верно! Вот я и уверен, что встречу его там.

— Заклинаю тебя Святым Телом Иисуса Христа, отправляйся туда.

— Я отправлюсь туда сразу же после вашего отъезда.

Тигреро с изумлением посмотрел на него.

— Великий Боже! — воскликнул он через минуту. — Да ты действительно умнейший человек, Кукарес. Как я счастлив, что не ошибся на твой счет!

— Что же делать, — скромно отвечал на это Кукарес, ехидно прищуривая глаза, — мне так нравится иметь дело с вами, что я не в силах в чем-либо вам отказать.

И оба они принялись хохотать, довольные тем, что так хорошо поняли друг друга.

— Теперь, когда мы обо всем переговорили и обо всем условились, нам остается только разойтись каждому в свою сторону, — предложил дон Марсиаль.

— Как вы попали сюда?

— Вплавь, конечно. А ты?

— Верхом на лошади. Я бы предложил доставить вас на берег, но нам в разные стороны.

— Что ж, это правильно.

— Итак, вы рассчитываете переправиться сейчас?

— Да, хотелось бы, — отвечал дон Марсиаль с неопределенной усмешкой.

— О! Ну, так мы скоро увидимся.

— Надеюсь.

— Слушайте, дон Марсиаль, теперь платье ваше высохло, мне не хотелось бы, чтобы вы его снова замочили. Кажется, я видел где-то здесь пирогу — вы ведь знаете, что индейцы всюду прячут пироги.

Тигреро вошел в грот и нашел в глубине его тщательно запрятанную за камнями пирогу. Он взял ее и легко взвалил себе на спину.

— Вот еще что, — опять обратился он к Кукаресу. — Зачем ты назначил мне свидание на этом островке?

— Чтобы нам никто не помешал. Ведь вы не хотите, чтобы нас кто-нибудь подслушал?

— Нет, согласен с тобой. Итак, до свидания.

— До свидания.

Два приятеля, довольные друг другом, расстались. Один отправился в долгий и утомительный путь, а другой вернулся к своим спутникам.

Оба они, однако, ошибались, полагая, что их никто не слышал.

Едва они покинули островок, разойдясь в разные стороны, как густая чаща далий и флорибондов, закрывавшая вход в грот, раздвинулась, и из нее выглянула голова в уборе из орлиных перьев, с горящими, как уголья, глазами. Голова осторожно повернулась направо и налево. Затем, минуту спустя, сучья затрещали, раздвинулись еще больше, и вслед за головой появилось туловище апачского воина, расписанного и вооруженного по-боевому.

Апачским воином, так неожиданно появившимся, был Черный Медведь.

— О-о-а! — проговорил он с угрожающим жестом. — Бледнолицые собаки! Апачские воины пойдут по их следам.

Несколько минут он стоял, уставившись в небо, усеянное звездами, затем вошел в грот.

Дон Марсиаль в это время достиг своего бивака.

Донья Анита, обеспокоенная долгим отсутствием, ожидала его с живейшим нетерпением.

— Наконец-то, — воскликнула она, увидев его, и бросилась навстречу.

— Добрые вести, — отвечал он ей.

— О! Я так беспокоилась!

— Благодарю вас. Случилось то, что я и предвидел. Мы видели сигнал, поданный мне.

— Так что…

— Я встретил друга, который подсказал мне, каким образом выйти из нашего сложного положения.

— Как же?

— Не беспокойтесь ни о чем. Повторяю вам опять, предоставьте действовать мне.

Молодая девушка покорно склонила голову и, несмотря на снедавшее ее любопытство, удалилась, не говоря более ни слова, в хакаль, приготовленный специально для нее.

Дон Марсиаль после ее ухода не заснул, а сел у костра, скрестил на груди руки, прислонился к дереву спиной и так до самого рассвета и просидел неподвижно, погруженный в невеселые думы.

Когда настал день, Тигреро стряхнул с себя оцепенение ночи, поднялся и разбудил своих товарищей.

Десять минут спустя небольшой отряд дона Марсиаля тронулся в путь.

— Ого, дон Марсиаль, вы что-то сегодня раненько проснулись и нас подняли! — обратился к нему дон Сильва.

— А вы разве не заметили, что мы даже не позавтракали перед отправлением в путь, как делали каждое утро?

— Да, правда. Что это значит?

— А то, что завтракать мы будем в Гетцали, куда прибудем через два часа.

— Наконец-то! — воскликнул обрадованный асиендадо. — Вы мне доставили необыкновенное удовольствие этим известием.

— Неужели?

— Честное слово.

Донья Анита, услышав слова Тигреро, бросила на него взгляд, полный изумления и ужаса, но, увидев его спокойное выражение лица и веселую улыбку, успокоилась и сама, уверив себя, что скрытность Тигреро объясняется его желанием приготовить ей неожиданный приятный сюрприз.

Как и обещал дон Марсиаль, через два часа они действительно прибыли в Гетцали.

Как только часовые узнали их, немедленно был спущен подъемный мост, и они вступили внутрь крепости. Их приняли с такими почетом и предупредительностью, какие только могли быть им оказаны со стороны оставшихся в колонии.

Донья Анита не спускала с Тигреро глаз. Она то краснела, то бледнела и не могла понять абсолютного спокойствия дона Марсиаля.

Они сошли с лошадей в патио перед парадной дверью.

— Где же граф де Лорайль? — обратился асиендадо к встретившим его, удивленный тем, что его будущий зять не только не вышел приветствовать его у входа в крепость, но не появляется даже и тогда, когда они уже стоят на пороге его дома.

— Граф будет в отчаянии, когда узнает, что вы прибыли, а он даже не мог вас встретить, — отвечал мажордом, рассыпаясь в извинениях.

— Стало быть, его нет дома?

— Да, сеньор, он отсутствует.