Сергей Булыга - Шпоры на босу ногу

Но тут человек в собольей шубе пробудился ото сна, медленно поднял голову…

И эта голова несказанно удивилась при виде сержанта!

– Шарль! Боже мой! – воскликнула она.

Сержант был удивлен не меньше! Но он все же нашел в себе силы достойно ответить:

– День добрый, Оливье! Рад видеть тебя в добром здравии!

Генерал Оливье Оливьер – а это был именно он – расплылся в доброжелательной улыбке и неподдельно радостно воскликнул:

– И я, и я, мой друг! Я тоже очень рад!

Однако сержанту было вовсе не до любезностей.

– Где император? – мрачно спросил он.

– Император? О, император на вершине славы! – высокопарно воскликнул генерал. – Да он их всех перехитрил!

– Кого?

– Русских, а кого же еще! – глаза у Оливьера так и горели от напускного восторга, и он поспешно продолжал: – Мы, Шарль, навели ложные переправы, они, эти безмозглые русские варвары, сразу бросились туда, а мы сюда! Чичагов перепугался, Витгенштейн растерялся…

– А император сжег мосты и погубил армию! – жестко перебил его Дюваль.

– Но-но! – и лицо Оливьера стало таким же строгим, как и пять лет тому назад. – Не надо распускать дезинформацию! Боеспособные части переправились почти все. А трусы и мародеры остались на том берегу. Ряды наши очистились! Стратегия, мой друг, стратегия!

– Так, так! – Дюваль был очень мрачен. – А где же он сейчас?

– Там! – и при этом Оливьер неопределенно махнул рукой куда-то в сторону. – Война окончена, армии, сам видишь, больше нет. И он, конечно, сейчас в Тюильри, ведь надо же спасать династию… Э! Да что это я! Весной мы опять сюда вернемся, и вот тогда…

– Понятно! – перебил его сержант. – Ну а прямо сейчас? Как же мои солдаты? И как же Мадам?

– Мадам? Какая Мадам? Ах, да… – глаза у Оливьера забегали… И также бегло он заговорил: – Мадам – гадалка императора, его довереннейшее лицо. Девица… Мадам Ленорман! Ты слыхал о такой?

Сержант кивнул.

– Вот и прекрасно! – продолжал Оливьер еще быстрее. – Так вот, вкратце суть дела! Я не знаю, что там у них произошло, но… Храни ее пуще собственной чести, Шарль! Ступай с Богом, мой друг, и да вернутся на твои плечи махровые эполеты! – Тут генерал увидел в руке у сержанта тот самый пакет, с которым он отправлял его к императору, и веско добавил: – А это можешь оставить у меня!

Однако сержант отрицательно покачал головой и, подумав, сказал:

– Оливье, ты обманул не только меня. Что я теперь скажу своим солдатам?

– Скажи, что приказ отменяется, – и генерал потянул руку за пакетом. – Отпусти их, пусть каждый добирается домой как сумеет. Сейчас, сам видишь, не до союзников.

– Молчи! – перебил его Дюваль и спрятал пакет под мундир. – Наполеон, – тут он впервые за много лет назвал императора по имени, – Наполеон бежал. Так что, Оливье, повторяется каирская история?

– Может и так, может и так, – нехотя признал Оливьер. И тут же озабоченно добавил: – О, какой у тебя нездоровый вид! Перекусим? А что, у меня есть еда и выпивка. А у тебя женщина. Мы неплохо устроились, не так ли?

– Не смей так говорить о даме! – вспыхнул сержант.

– О даме? – рассмеялся Оливьер. – Может, ты еще и веришь ее россказням? Перевидали мы таких дам под телегами!..

Дюваль не сдержался и дал Оливьеру пощечину.

– Полегче, полегче! – прикрикнул Оливьер. – Не забывай, что ты разговариваешь с генералом! А твоя девка…

И получил еще одну пощечину. А потом он мог получить и саблей в грудь, но тут подскочивший офицер встал между сержантом и генералом.

– Оч-чень хорошо! – обрадовался сержант. – Теперь-то я уверен, что ваш… его высокопревосходительство не откажет мне в чести!

– Да! Я слушаю вас! – с готовностью ответил офицер.

– Так вот, я посылаю вызов этому, с позволения сказать, господину. – И, повернувшись к Оливьеру, Дюваль продолжал: – Что? Сабли, пистолеты?

– А где Мадам, а где солдаты? – в свою очередь спросил Оливьер.

– Тебе их не достать. Так что же: сабли, пистолеты?!

На что Оливьер улыбнулся и мило, но двусмысленно, как он это умел, ответил:

– И сабли, и пистолеты, мой друг, а также просто голыми руками. Вот, полюбуйся! – и он сделал широкий приглашающий жест.

Дюваль обернулся. От ближайшего костра к нему поднимались с десятка полтора солдат, вооруженных чем попало. Всего лишь двое оставалось у костра. Ну вот и все, подумал сержант, вот он и дождался: его убьют свои же! Но не сразу! И сержант, не сводя глаз с Оливьера, стал медленно вытаскивать саблю…

Как вдруг за спиной у него засмеялись! Сержант оглянулся…

Что это?! Те двое, что остались у костра, со смехом свежевали… красотку Мари!

(Каннибалы! – маиор Ив. Скрига. – Каннибалы!)

Сержант уронил саблю в ножны, отвернулся… И услышал:

– Судьба! – печальным голосом воскликнул генерал. – И так всегда: уж если жеребенок родится с зубами, то его обязательно сожрут волки!

Сержант, уткнувшийся лицом в стенку кареты, не ответил. А что тут было говорить? Да и кому? Поэтому сержант молчал и, хоть того и не хотел, но слушал голос Оливьера, который вот так продолжал:

– Да, я был плохим кавалеристом, Шарль, и ты это знаешь лучше других. Да и разве только кавалеристом?! Но, тем не менее, поверь мне, я здесь не при чем… – И вдруг этот голос сорвался на крик: – Подите прочь, ублюдки! Я вас не звал! Люсьен, гони ты их отсюда! Пусть обжираются кониной!

Сержант, не оборачиваясь, слышал, как солдаты глухо возмущались, как им что-то доказывал Люсьен – должно быть, тот самый офицер, что принял у сержанта Мари… Потом все стихло, было долго тихо… и вновь заговорил генерал:

– Шарль, ты даже не представляешь, что здесь творится. Не сегодня так завтра они поджарят и меня. Уходи. У тебя есть Мадам, есть солдаты. Даст Бог, ты вернешься во Францию. Я был не прав, я был несправедлив к тебе и к этой женщине. Я не прошу прощения, я просто говорю что думаю.

Дюваль отступил на шаг от кареты и посмотрел на генерала. Вид у Оливьера был растерянный и непривычно виноватый.

– Ты первый честный человек, которого я встретил, Шарль…

Сержант не ответил. Сержант развернулся и пошел прочь. Никто его не останавливал. И, что, может, еще важней, никто за ним тогда не последовал.

Подойдя к своим, Дюваль через силу улыбнулся и сказал:

– Вы все получили отставку, друзья. Наш император был весьма любезен, – и замолчал. Он больше не мог и не желал продолжать.

А Чико спросил:

– Где ваша лошадь, сержант?

Дюваль задумчиво посмотрел в сторону и не сразу ответил:

– Все дело в том, что я оставлен при армии. Повышен в чине. Обласкан…

А потом посмотрел на солдат, на Мадам, и спросил:

– Чего вы ждете? Езжайте домой.

Солдаты не тронулись с места. Тогда опять заговорил сержант. И он сказал вот что:

– Мадам! Император весьма лестно отозвался о вас и желает вам счастливого возвращения на родину. Прощайте! – и он развернулся…