Юрий Рожицын - СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ

Обедали молча, без аппетита, и даже у Сергея кусок в горло не лез. Полчаса назад с каким бы удовольствием он обглодал свиную ножку, подчистую подмел кровяную колбасу и тушеную капусту, а сейчас ел через силу, лишь бы не остаться голодным и не обидеть хозяев. Женевьева дольше обычного провозилась с небольшим кусочком мяса, да и ароматный яблочный пирог не вызвал у нее энтузиазма. Фрау Марта недоуменно оглядывала угрюмое застолье, не понимая, почему у всех испортилось настроение и пропал аппетит, а ведь штрудель удался на славу. Вылезая из-за стола, почувствовали невольное облегчение. Трудно притворяться, когда близок враг, а уютному мирку, в котором они укрылись от опасности, угрожает беда.

В своей комнате Сергей сразу принялся осматривать и проверять оружие.

— Шесть гранат... две обоймы к шмайссеру, одна к моему автомату, три... — покосился на сумочку Женевьевы, — четыре пистолета, к ним семь магазинов... А че, жить можно!

— Меня смущает, что мы на виду, — подал голос Костя. — Среди людей и спрятаться легче...

— Милай! Нам только с тобой, и прятаться... Стоит на фрицах появиться, как пыль до потолка поднимается!.. И откуда полицая черт принес? И шлепнуть нельзя, хватятся.

— Авось, обойдется. Исчезнем, и дело с концом.

— Э-э, паря, авосем здесь не отделаешься, за нас всерьез взялись. Слышал, пятьдесят тысяч — бо-ольшие деньги! Полицай о них говорил, будто шоколадку во рту катал, а ты...

Женевьева машинально поглаживала сумочку, чувствуя сквозь тонкую кожу угловатую рукоятку бельгийского браунинга. Глупенькая, какой-то час назад считала, что самое страшное позади, что с этими высокими русоволосыми парнями скоро вернется в Париж покажет им церковь своей святой Женевьевы, как под мостом Мирабо течет Сена. Увидит ли она сама Париж, будет ли по утрам из окна своей уютной спаленки любоваться Эйфелевой башней, приведется ли ей потанцевать на площади Бастилии? Навряд ли! Зато она теперь точно знает, какого цвета латунная оболочка свинцовой пули в ее пистолете. Вечерами, когда переживала за Сережку, часто вытаскивала магазин из браунинга и шлифовала патроны шелковым лоскутком до золотистого блеска, цвета ее волос, словно утешаясь мыслью, что выстрелит в свое сердце безукоризненно чистенькой пулей....

В дверь постучали, Костя поспешно отозвался. Сначала вошел Георг, за ним фрау Марта. Она смущенно улыбалась и словно не заменила разложенного на столе оружия. У мужа потемнели серые глаза, сердито лохматились седые брови.

— Моя супруга уезжает, — сообщил он. — Едет в Ганновер, к брату. Мой камрад, вместе на Западном фронте в ту войну в окопах вшей кормили. Переждет у брата, пока ей напишу. Попрощайся, Марта, с нашими гостями. Им завтра тоже нелегкий путь предстоит.

Парни переглянулись. Они поняли, Георг отсылает жену, опасаясь за нее. Она, видимо, тоже догадывается о причине внезапного отъезда, но ни словом, ни жестом не дает знать, что осуждает тех, кто послужил его причиной, лишь в уголках глаз посверкивают прозрачные слезинки. Болью сжалось сердце у Сергея. Из-за них женщина покидает родной очаг, может, навеки расстается с отчим краем. Но он уже ничего не мог ни предложить, ни поделать. Маховик раскрутился, и кто попытается его остановить, рискует в лучшем случае без рук остаться. Груздев негромко сказал Косте:

— Предложь ей деньжат. Кто и на че будет ее содержать? Времечко-то какое! Сами, поди, без соли хвостами давятся. В ее руках эсэсовские деньги белее таежного снега станут. Безгрешная душа!

Костя мучительно покраснел и без дипломатических вывертов сказал леснику:

— Георг, мы знаем, как трудно живется честным немцам. А у нас лишние деньги...

Георг категорически отказался, как ни уговаривал его Лисовский. Их пререкания внимательно слушала Женевьева, и ее симпатии к леснику возросли. В безрассудочной ненависти француженки к немцам, твердой, как гранитная скала, первая крохотная трещинка прорезалась еще при встрече с Эрихом Турбой. Но и его она вначале приняла за приспособленца, который заранее подлаживается к будущим победителям. Однако вскоре поняла свое заблуждение. Он боролся за идею, а не за сохранность собственной шкуры.

Окончательно сразили девушку хозяева — Георг и фрау Марта. Они-то и превратили узкую щелочку в широкую брешь. Насильно в душу не лезли, относились как к родной, а в дни одиночества, когда парни ушли на рискованную операцию, всячески оберегали, ободряли, не оставляли наедине с тягостными мыслями. И делали это ненавязчиво, не подчеркивая своей доброты и теплого человеческого участия...

В разговор вступил Сергей, молча стоявший в стороне, пока по оживленной жестикуляции собеседников не догадался, что немец отказывается взять деньги.

— Пойми, Георг, — сказал он леснику, — мы не привыкли деньгами расплачиваться за гостеприимство. Но тут особый случай. Твоей хозяйке они понадобятся позарез, — порывисто провел Груздев краем ладони по шее. — Мы от чистого сердца предлагаем, другим ничем помочь не можем. Понял, друг?

Лисовский старался точнее перевести его слова. Лесник потемнел, поняв намек, вздохнул и согласился. Костя передал донельзя сконфуженной фрау Марте пачку пятидесятимарковых банкнот, которые она смущенно сунула под шаль. По его примеру Сергей поцеловал морщинистую, мозольную руку хозяйки, а Женевьева порывисто обняла и щекой прижалась к сухонькой груди пожилой женщины.

— Я провожу супругу, — сказал Георг и предупредил, — а вы будьте начеку! Дверь закрою на замок.

Женевьева сложила в чемодан потерявшие для нее всякий интерес цветастые тряпки и понесла его в комнату к парням. Закрывая дверь, в последний раз оглядела спаленку, в которой прожила неделю, и словно заноза закровоточила в сердце. И обстановка, и вещи стали для нее привычными, неприметными, как в родном доме. А впереди снова неизвестность, бесприютные скитания, ожидание сиюминутного разоблачения и жестокой расправы...

Костя заметно нервничал, не присаживаясь, мерял комнату из угла в угол крупными шагами, подолгу всматривался в густеющий за окном туман, вслушивался в напряженную тишину. Сергей с понимающей усмешкой следил за другом, легонько постукивал по колену вороненым стволом парабеллума. Он только чуть приподнялся на стуле, когда внизу хлопнула дверь, и не спеша отвел на пистолете предохранитель. По тяжелой походке, поскрипывающим ступеням Груздев узнал лесника, возвратил предохранитель в исходное положение, хозяин стремительно вошел в комнату, задернул шторы и опустился рядом с Женевьевой.

— Усадьба окружена, — закуривая трубку, сообщил Георг, — по кустам сидят, сволочи. Марту потайной тропкой в тумане провел, а то бы схватили.