Жеральд Мессадье - Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда

Вдруг Себастьян почувствовал, что ему стало не хватать баронессы. Вот было бы хорошо, если бы она появилась здесь благодаря какому-нибудь волшебству и ее свет — свет северной звезды — наполнил бы его комнату сегодня вечером.

Сотрапезники продолжали заключать пари и сошлись на том, что, возможно, и Анна де Роман [66] Анна Гуфье де Роман (1737–1808), маркиза де Каванак, мать Луи-Эме, незаконнорожденного сына Людовика XV, опеку над которым он у нее отнял в августе 1765 г., чтобы наказать за участие в заговоре против Шуазеля. Оставила «Мемуары о Людовике XV и г-же де Помпадур», изданные в 1985 г. (Меркюр де Франс). (Прим. автора.) в конце концов приедет в Шамбор.

— Кто она? — осведомился Себастьян.

Госпожа де Жанлис объяснила ему, что эта дама — одна из любовниц короля. Себастьян не смог скрыть удивления. Она улыбнулась.

— А вы думали, он хранит верность маркизе?

— Разве не он сам возвел ее в ранг «приближенной дамы»?

— Король верен только самому себе, — ответила она. — Вы не слышали про Олений парк?

— Нет.

— Вы ведь были на Востоке, не так ли?

— Да.

— Разве тамошние князьки не содержат гаремы для своих любовных утех? Ну так у нас это называется Оленьим парком.

Себастьян побоялся показаться простаком и удовлетворился тем, что удивленно вскинул брови.

— И что бывает, когда рождается ребенок?

— Король либо признает его, либо нет, а барышню чаще всего выдают замуж за какого-нибудь придворного холостяка.

— А ее родители?

— Соглашаются. Они уверены, что для их дочери это гораздо более выгодная партия, нежели с ровней.

В итоге спорщики определили, что ставкой будет дюжина бутылок хорошего анжуйского вина, и на этом ударили по рукам.

Но вечером, лежа один в своей постели, Себастьян не смог отогнать от себя мысль об Оленьем парке. Сходство между девушками, ожидавшими прихоти короля, и Исмаэлем Мейанотте было неизбежным и нестерпимым.

Для всех этих королей юность была лишь лакомой плотью — «постельным мясом».

И вот теперь он перешел в другой лагерь. Но в самом ли деле перешел?

На следующий день Себастьян решил наглядно засвидетельствовать, что способен придать заурядным тканям необычайный блеск, отличавший образцы, показанные Мариньи. Встав рано поутру и приведя себя в порядок, он понес выданные ему три куска материи и шкатулку с иоахимштальской землей в предполагаемую мастерскую, которая на самом деле оказалась бывшим сараем для конской упряжи рядом с конюшнями. Имелся там только старый чан, служивший для замачивания кож. И ни одного из обещанных учеников. Но это было даже к лучшему, поскольку Себастьян вовсе не собирался приобщать их к секрету; он решил, что покажет им только второстепенные детали процесса.

Однако ему не хватало ступки, нескольких литров уксуса и палок для вытаскивания намокшей ткани из чана, чтобы не прикасаться к ней руками.

Первый ученик явился около девяти часов; на самом деле это был молодой конюх. Себастьян поручил ему тщательно промыть чан, проконопатить и залить водой наполовину, а потом раздобыть ступку и пестик. Когда прибыл второй ученик, выяснилось, что это подручный замкового пекаря; Себастьян велел принести ему пять литров уксуса и крепкие палки пяти футов длиной, а потом натянуть в сарае веревку.

Все это заняло безумно долгое время. Вскоре после полудня Себастьян отослал учеников и замочил наконец первую штуку ткани — ситцевой — в чане, добавив уксуса для протравы и большую порцию мелко истолченной иоахимштальской земли. Около часа он энергично помешивал все это, потом достал ткань из чана, остерегаясь к ней прикасаться, дал стечь жидкости и растянул на веревке.

Оставив все как есть, взял шкатулку с землей и закрыл сарай на ключ. Обоих учеников он нашел снаружи.

— Как же мы научимся нашему ремеслу, если господин не показывает нам, что он делает? — спросил один.

Себастьян заподозрил, что Мариньи поручил им шпионить за ним.

— Пока я всего лишь совершенствую метод и не хочу обучать вас собственным ошибкам, — ответил он. — Вот когда удостоверюсь в успехе, тогда и научу вас всему, что нужно.

Этот чертов Мариньи никогда не узнает его секрет!

Слава богу, принцесса Анхальт-Цербстская с помощью Джулио и при участии других гостей позаботилась о пропитании. Себастьян смог наконец посвятить некоторое время своему туалету в импровизированной ванной комнате: уселся в большую лохань, которую велел установить посреди пустого и холодного зала. Джулио полил его теплой водой, поскреб спину, потом вытер.

Ужин состоял из круглого пирога с птицей и трюфелями, слоеного паштета, изготовленного под наблюдением маркизы д'Юрфе, и картофельного салата. Барон фон Глейхен приготовил десерт: бисквитные лепешки с орехами и сливками.

— Мы скучали без вас, — сказала ему принцесса Анхальт-Цербстская. — Чем же вы занимались весь день?

— Пытался подтвердить свою репутацию красильщика перед господином де Мариньи, — ответил он.

Красильщика? Все воскликнули — кто от удивления, кто от возмущения. Ведь самому-то господину Абелю-Франсуа Пуассону хватило быть братом Антуанетты, чтобы заделаться маркизом де Мариньи.

— Дай-то бог, чтобы он сам научился красить! — воскликнула принцесса Анхальт-Цербстская. — Пока он умеет только марать репутации!

Себастьян занимался своим утренним туалетом с помощью Джулио, когда из-за двери донеслись звуки незнакомого голоса; он послал слугу узнать, в чем дело. Через несколько мгновений тот вернулся и доложил:

— Прибыл лейтенант Берье и просит видеть господина графа.

— Попросите его подождать несколько минут, пока я оденусь, — ответил удивленный Себастьян.

Сделав это, Джулио ввел посетителя в маленькую гостиную, смежную со спальней. Берье оказался молодым человеком с прекрасной осанкой и мелкими чертами лица, выражавшими учтивость. Себастьян велел подать кофе.

— Маркиза де Помпадур послала меня проверить, верен ли слух и как такое могло случиться.

— Какой слух?

— Что с вашим появлением Шамбор стал притягательнее, чем Версаль, раз часть двора последовала за вами, — ответил Берье насмешливо.

— Не дай бог! — откликнулся Себастьян обеспокоенно. — Я приехал сюда ставить опыты, о которых просил господин де Мариньи, и несколько придворных особ были так любезны, что заинтересовались ими.

Он покинул Париж всего-то неделю назад, но она уже казалась ему тремя. Напоминание о версальских нравах внезапно вернуло его к действительности.

— Король дважды справлялся о вас, удивляясь, что господин де Мариньи услал вас так далеко.

Себастьян уклонился от ответа на вторую часть фразы, ограничившись замечанием, что король слишком добр, чтобы беспокоиться о нем.