Жеральд Мессадье - Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого

— Из Москвы, ваше величество.

Выражение монаршего лица мгновенно омрачилось.

— Из Москвы? Вы были у Гольштейн-Готторпов?

Себастьян быстро оценил ситуацию: герцоги Гольштейн-Готторпские находились на ножах с Данией, которая недавно отобрала у них Шлезвиг; они якобы отстаивали свое священное право на эти земли.

— Отнюдь, ваше величество. Я гостил у людей, которые, как мне показалось, не испытывают к ним никакого почтения.

Лицо Фридриха V прояснилось.

— Ах, вы меня напугали. Этот мерзавец Петр, как вам должно быть известно, не принадлежит к числу моих друзей. Как подумаю о том, что он станет российским царем!

— Долго он им не пробудет, ваше величество.

Король в изумлении посмотрел на своего гостя:

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что он не пробудет на троне долго. Его гороскоп подтвержден химическими и физическими законами.

Фридрих V насторожился. Он отпустил слуг и попросил, чтобы его оставили с графом наедине.

— Вы в этом уверены?

— Я не позволил бы себе высказывать при его величестве соображения, в которых не уверен.

— Так что же утверждают химические законы?

— Что инородное тело враждебной природы разрушается телом большего объема. Если вы бросите кусок древесного угля в раствор серной кислоты, он мгновенно растворится. Великий князь Петр чужероден России, он ее отвергает. Он отзывается о ней с большим презрением. Это весьма неумно, поскольку эта страна, в свою очередь, тоже отвергнет его. Мало того, он только и думает что об альянсе с королем Пруссии, который, как мне представляется, в свою очередь, мечтает о том, как бы увеличить свою страну за счет России.

— Так этот Готторп не просто дурак, а еще и негодяй! А что говорит гороскоп?

— Что Марс окажется в противостоянии с Юпитером в тот самый момент, когда он познает самый великий день в своей жизни.

Король помолчал и задумчиво отпил кофе.

— И что это означает?

— То, что жизнь великого князя окажется в противостоянии со славой.

— Граф, это лучшая новость, которую я слышал за последнее время. Да благословит вас Бог.

— Да благословит Он вас, ваше величество.

— Но пока, под защитой царицы, этот недоумок может наделать много зла. Он может предпринять новое наступление против нашей страны…

— Время работает против него, ваше величество.

— А это что значит?

— Близятся важные события, ваше величество. Но я не прорицатель.

Король на мгновение задумался.

— Боже мой, граф, мне не терпится примкнуть к вашему Обществу, коль скоро оно дает своим последователям столько полезных знаний. Я вас оставлю: отдыхайте и приходите в себя. Увидимся за ужином. Вы пришли сюда без слуги, я дам вам в услужение Олафа, он в этом доме самый опытный. До скорой встречи.

С этими словами король поднялся и покинул комнату.

Через несколько минут слуга Олаф попросил графа следовать за ним и проводил в предназначенные ему апартаменты, на вид очень уютные. Все вещи были уже здесь, в том числе ларец с иоахимштальской землей. Олаф спросил у гостя, не желает ли тот принять паровую баню.

Не имевший возможности как следует вымыться после своего отъезда из Санкт-Петербурга, Себастьян охотно согласился, и, пока он потел в деревянной кадке в подвалах замка, ему вновь пришло в голову, что, избавляясь от избытка жидкости, он прибегает к сублимации, которая в философии алхимии характерна для Весов.

Олаф забрал его одежду, чтобы отнести к прачке, и Сен-Жермен, отдавшись в руки цирюльника, а затем облачившись в свежее белье, ощутил приятную бодрость и решил, что вполне готов к королевскому ужину.

Сублимация пошла ему на пользу.

Ужин во дворце Кристианборга нельзя было назвать торжественным. Кроме Себастьяна на нем присутствовали еще три человека: сам король, его причетник и пастор, бывший во дворце духовником. Себастьян тотчас же пожалел о том, что оделся будто для ужина в Версале. Если причетник, облаченный в черное, словно кающийся грешник, довольствовался тем, что бросал любопытные взгляды на перстни иностранца и бриллианты, украшавшие голубой камзол, то в суровом взоре пастора, направленном на каменья, читалось безграничное осуждение. Сам король был одет без всякой роскоши, в серое.

Они расселись за квадратным столом, Себастьян напротив монарха, духовник справа, причетник слева.

— Вы говорите по-немецки? — спросил король. И поскольку Себастьян ответил утвердительно, продолжил:

— Значит, будем говорить по-немецки, так как господин Свендгард его понимает, а пастор Норгад не говорит по-французски.

Пастор произнес молитву, и слуги подали филе сельди с картофельным салатом. Рюмки наполнили приятно пахнущей можжевеловой водкой.

— Граф сообщил мне весьма приятную новость, — произнес король вместо вступления. — Он только что приехал из Москвы и утверждает, что великий князь Петр, когда получит престол, долго на нем не удержится.

— Это не будет большой потерей, — заметил пастор Норгад. — Я слышал, что он идет по стопам этого безобразника Фридриха Гогенцоллерна, который не верит ни в Бога, ни в дьявола.

Тон разговора был задан. Пастор повернулся к Себастьяну.

— А на чем основаны ваши предсказания?

— Я не делаю предсказаний, господин пастор. Я только сказал королю, что монарх, который презирает собственную страну, не может рассчитывать на долгое правление.

Пастор с умным видом покачал головой.

— Ваш анализ был основан на научных выводах, граф, — произнес король. — Вы призвали химию и астрологию.

Пастор резко выпрямился, будто при нем помянули дьявола.

— Химия, — пояснил Себастьян, — и в самом деле утверждает, что антагонистическое тело разрушается, когда оказывается погружено в более объемное тело. А гороскоп великого князя Петра сулит ему судьбу ничуть не более благоприятную, чем химические законы.

— Гороскоп? Так вы торгуете гороскопами? — вызывающе спросил пастор, уставившись на бриллианты Себастьяна.

— Нет, господин пастор, коммерцией я не занимаюсь. Я просто изучаю их для пополнения своего образования.

— Это суеверие, противное истинной вере, — заявил Норгад тоном, не терпящим возражения. — Астрология — языческое блудодейство, возомнившее себя пророчеством. А всякому христианину должно быть известно, что пути Господни неисповедимы.

Казалось, Фридрих V откровенно развлекался, слушая эти препирательства, так же как и причетник.

Возможно даже, король спровоцировал спор умышленно, и мысль об этом неприятно царапнула Себастьяна. Ввиду отсутствия гладиаторских боев монарх доставлял себе удовольствие, наблюдая дуэль между пастором и вольнодумщиком — по крайней мере, таковым считал своего собеседника сам пастор. Дворецкий велел подавать жаркое из кролика, и слуги наполнили бокалы вином.