Ив Жего - 1661

Завернув кодекс в белую батистовую ткань, Габриель быстро, как только мог, спустился по винтовой лестнице, миновал главную несущую балку величественного остова купола, приподнял крышку люка, скрывавшего вход в небольшую нишу, и с помощью секретного механизма открыл потайную дверь на внутреннюю лестницу, что вела в кабинет и покои суперинтенданта. Он шел крадучись, прислушиваясь к малейшим звукам и шорохам. Отыскав на ощупь механизм, приводивший в действие потайную раздвижную дверь, — ее прямоугольные контуры вырисовывались в полосе света, пробивавшегося сквозь полумрак коридора, — Габриель нажал на рычаг. Дверь бесшумно отодвинулась. Юноша на миг замер на пороге, ослепленный ярким светом двух хрустальных люстр, отражавшимся от огромного венецианского зеркала.

Габриель услышал голос Фуке, до того как увидел министра.

— Подойдите, Габриель, — произнес суперинтендант, стоя у стола.

Юноша протянул заветный сверток, Фуке молча взял его и положил на стол. Осторожно развернув, он оглядел обложку манускрипта в зелено-красных разводах, обрамлявших солнце о четырнадцати лучах, и погладил ее. Затем раскрыл манускрипт.

Габриель наблюдал, как пальцы Фуке двигались по тексту. Подняв глаза, он поймал взгляд Фуке: в нем было столько огня, что, казалось, взгляд этот мог воспламенить страницы, которые суперинтендант очень внимательно просматривал. Читая, Фуке что-то нашептывал.

Наконец он закрыл кодекс и какое-то время молчал, глядя в пустоту. Когда Фуке повернулся к Габриелю, юноша заметил у него на глазах слезы.

— Все складывается как нельзя лучше, — произнес министр, — как нельзя лучше.

Словно очнувшись, он прибавил:

— Франсуа показал тебе механизм тайника в зазоре между двумя куполами?

Габриель кивнул.

— Тогда иди, — сказал суперинтендант, с сожалением снова заворачивая манускрипт в батист. — Положи это обратно и присоединяйся к нам на спектакле.

Габриель хотел что-то сказать, но Фуке уже направился к двери, оставив сверток на столе. Габриель взял сверток и вышел следом в дверь, которую министр не закрыл за собой. После того как дверь захлопнулась, юноша оказался в темноте. Пробираясь к лестнице, ведущей на купол, он крепко прижимал к груди заветный манускрипт.

Облаченный в обычное платье, Мольер с озабоченным видом поднимался на подмостки, когда король занял почетное место в первом ряду зрителей. Сцену установили в пихтовой аллее, поближе к освежающей прохладе фонтанов.

— Сир, к сожалению, нам не хватило времени, и я прошу Его величество извинить нас за то, что мы не сможем сегодня порадовать его дивертисментом, как он, вероятно, надеялся.

По толпе гостей, приглашенных владельцем Во-ле-Виконта на этот восхитительный вечер, прокатился тихий ропот. Людовик XIV совершенно невозмутимо сидел рядом с суперинтендантом финансов, чья улыбка никак не вязалась с объявлением, прозвучавшим из уст великого комедиографа.

Вслед за лихой импровизированной увертюрой на подмостках появилась Мадлен Бежар, наряженная нимфой. Выход комедиантки сопровождался громом аплодисментов. Дивертисмент, сочиненный по заказу Фуке, был первым образцом нового комедийного жанра — в нем искусно соединились театр и балет. За каждым актом пьесы под названием «Несносные» следовали танцы Бошана. [49] Бошан, Шарль Луи (1636–1719) — французский танцовщик, балетмейстер и хореограф. (Прим. перев.)

Кроме того, по ходу пьесы звучала музыка Люлли. Сама же история возвеличивала заслуги и достоинства короля. Успех был полный. Спектакль закончился под громкие, продолжительные овации, Мольер был в восторге. Во время представления король рукоплескал и смеялся от души. Это успокаивало Фуке, который с самого утра не находил себе места. Когда гости стали разбредаться по аллеям, над парком вспыхнули разноцветные огни фейерверка в форме цветов лилии. Из канала под звуки труб и барабанный бой выплыл громадный кит. Из его спины, к нескрываемому изумлению придворных, вырывались дымовые петарды.

— Сир, — осмелился заметить суперинтендант, — эту иллюминацию устроил великий Торелли, [50] Торелли, Джакомо (1604–1678) — итальянский архитектор и художник-декоратор (Прим. перев.) я пригласил его по такому случаю из Италии, чтобы порадовать вас красочным представлением.

Людовик XIV одобрительно кивнул, однако в ответ ничего не сказал. Вдвоем с министром они направились к замку. Фуке проявил особое внимание к Анне Австрийской: предоставил ей экипаж, запряженный парой лошадей, чтобы избавить королеву-мать от усталости. Гости, все еще пребывавшие в очаровании от увиденного, тоже побрели в сторону главного здания.

— Взгляните туда, сир! — воскликнул Фуке, показывая на купол замка.

В то же мгновение из колоколенки купола вырвался последний огненный сноп. Теперь, к изумлению публики, из бессчетного числа ракет над толпой гостей сложился сверкавший всеми цветами радуги свод. Суперинтендант неотрывно наблюдал за Людовиком XIV, однако король сохранял невозмутимость даже при виде столь впечатляющего зрелища.

«О чем он думает?» — с недоумением спрашивал себя министр, озадаченный равнодушием молодого государя.

Тем временем в замке под мягкое звучание скрипок подали заключительное угощение — пышно сервированные на стойках фрукты. Гости оживленно беседовали. Настроение у всех было восхитительным. Еще никогда французский двор не удостаивался подобного приема. Роскошное убранство замка, великолепие его сада и парка усиливались впечатлением от могущества и величия, ощущавшихся здесь повсюду.

Под предлогом обсуждения финансовых бумаг Никола Фуке уединился с королем в одной из гостиных. Это издалека заметил Габриель, искавший глазами Луизу, равно как и Кольбер, без устали изливавший яд в души сотрапезников.

— Сир, все это для вас! — с жаром сказал суперинтендант, показывая рукой на роскошное убранство замка. — И я ни о чем другом не помышляю, кроме как о том, чтобы верой и правдой служить вашему величеству и пожертвовать ради этого всем моим состоянием!

Молодой государь мрачно посмотрел на него, прежде чем ответить.

— Все это действительно роскошно, — заметил он, обводя взглядом мебель, гобелены и картины, украшавшие комнату. — Даже слишком!

— Сир, позвольте мне сегодня же вечером представить вам еще одно доказательство моей преданности, — продолжал Фуке, утирая лоб, влажный от пота, настолько сильно было его возбуждение. — Я располагаю древним манускриптом огромной важности. Эта рукопись, если использовать ее в низменных целях, может сокрушить порядок управления государством.