Энн Бенсон - Огненная дорога

«В нынешние времена даже богатые экономят на свечах», — подумала она.

За распахнутой дверью виднелся большой вестибюль, а за ним — несколько других комнат, только в одной из которых мягко мерцал свет. У закрытой двери этой комнаты стояли на страже два охранника; они глядели прямо перед собой, не обращая внимания на посетительниц.

Из этой комнаты не доносилось ни звука; мелькнула мысль, что, может, тот, кто находится там, читает или изучает что-то. Удивительно, но мягкий свет притягивал Кэт, словно мотылька. Мария все еще пыталась убедить слугу впустить их в дом, но безуспешно.

— Думаю, вам лучше подождать здесь, — в конце концов заявил он со странной улыбкой и закрыл за собой дверь.

Глядя на прочные деревянные планки, которые только и оставалось рассматривать, Кэт не могла отделаться от ощущения иронии происходящего: «Я королевская дочь, а какой-то слуга захлопывает перед моим лицом дверь».

Размышления ее, однако, длились недолго, поскольку вскоре дверь снова открылась. Заглянув слуге за спину, Кэт увидела, что в прежде освещенной комнате стало темно и стражники у ее дверей исчезли.

«Так внезапно, — подумала она. — Интересно почему?»

Но конечно, ответа на этот вопрос она не получила. Слуга вручил Марии тот же пергамент.

— Отдайте его мсье Марселю, — сказал он.

— Хорошо. До свидания.

Мария слегка присела и повернулась, чтобы уйти. Кэт чуть-чуть замешкалась, надеясь разглядеть еще что-нибудь внутри, но Мария взяла ее за руку и потянула за собой.

Сквозь свое частично заколоченное деревянными планками окно Алехандро смотрел на улицу, пристально вглядываясь в бархатную парижскую ночь и надеясь еще раз увидеть посетителей, которые стали причиной того, что его с такой поспешностью отвели наверх. Он разговаривал сам с собой вслух, чтобы не отвыкнуть вообще говорить, и нимало не волновался, что подумают по этому поводу охранники.

«Подумаешь! Они и так презирают меня за то, что я еврей; ну а теперь сочтут еще и сумасшедшим».

— Завтра, — сказал Алехандро, — он собирается представить меня своим гостям, а сегодня не хочет, чтобы я попался на глаза этим незнакомцам. Странно.

Он услышал скрип закрываемых ворот и удаляющиеся шаги. Увидел две фигуры и понял, почему шаги были такими легкими.

«Это женщины, — осознал он. — Одна очень высокая, как моя Кэт».

При мысли о ней заныло сердце.

Посетительницы растворились во тьме. Как хотелось ему просто поговорить с ними, перекинуться хотя бы несколькими словами! А еще лучше поменяться местами с одной из них, пусть даже ненадолго.

«В данный момент, — с печалью размышлял он, — я готов даже превратиться в женщину — если это позволит мне обрести свободу».

Они вернулись в дом через кухонную дверь.

— Мсье сказал, что сегодня ночью ждет много гостей, — тараторила Мария. — Снова будут войну обсуждать. Он велел, чтобы их не прерывали. Будто я так уж хочу, чтобы они дергали меня своими просьбами. Мария, сделай то! Мария, сделай это! Самое умное вообще не сообщать им, что мы уже вернулись, верно?

«Гильом тоже будет там», — подумала Кэт.

И удивилась острому чувству разочарования, которое испытала, осознав, что он не останется рядом с ней.

Они с Марией снова играли в карты, под доносившийся сверху приглушенный шум голосов. Слов было не разобрать, но общий возбужденный тон дискуссии не вызывал сомнений.

Мария печально покачала головой.

— Им нравится эта война.

— Только тем, кто не знаком с ней по собственному опыту, — возразила Кэт. — Жестокость этой войны трудно даже вообразить.

В сознании вспыхнули ужасные сцены, увиденные во время их с Калем путешествия в Париж. Воспоминания о зверствах были слишком живы и тяжким бременем давили на душу. Внезапно усталость окутала Кэт, словно плотное, влажное облако.

— Что-то я притомилась, — сказала она, — и не прочь отдохнуть.

Мария с любопытством посмотрела на нее.

— Снова будете спать наверху?

Кэт сложила свои карты.

— А разве другая комната есть?

— Нет, но, если хотите, можно положить тюфяк на кухне. Иногда я сама сплю здесь, хотя где буду нынешней ночью, пока неизвестно. — Мария подмигнула Кэт и рассмеялась. — В любом случае выбор за вами. Однако спать на полу не так удобно, как на постели.

Удобство — это как раз то, в чем Кэт сегодня нуждалась больше всего.

— Тогда я, наверное, пойду наверх.

— Вот и хорошо. Мсье не будет возражать, если вы перед сном выпьете стаканчик вина. Он сам почти всегда так делает. Говорит, это подхлестывает его… как он выражается? Ах да, его темперамент. А вы, может, будете крепче спать.

— Тогда я не против.

Мария принесла бутылку, стакан и налила Кэт щедрую дозу темно-красного вина, а себе плеснула поменьше в кружку и подняла ее, произнося тост.

— За то, чтобы сегодня вы нашли в постели не только удобство, но и утешение.

«Неплохо бы», — подумала Кэт и осушила стакан.

Когда она, наклонив голову и глядя вниз, проходила мимо собравшихся в зале мужчин, они заговорили тише, провожая ее взглядами. Мужчины при дворе короля Эдуарда никогда так не делали. Но, с другой стороны, тогда она была надоедливым ребенком, а не легким в движениях, золотоволосым объектом желания, каким стала сейчас. Взгляды незнакомых мужчин, казалось, прожигали ее насквозь. Однако стоило ей скрыться, как их несбыточные фантазии рассеялись, и очень быстро мужчины вернулись к тому, чем занимались. Голоса снова зазвучали громче, в высказываниях то и дело проскальзывали слова войны. Чувствовалось, что все полны энтузиазма.

Однако один провожающий ее взгляд надолго оставил след в душе Кэт. Даже оказавшись наверху, она ощущала его, словно прикосновение руки к спине; это чувство сохранялось и тогда, когда она разделась и легла. И, быстро погружаясь в сон под влиянием выпитого вина, испытывала ощущение теплой, твердой руки на бедрах; более того, оно не покидало ее и во сне.

Проснувшись ночью, она увидела, что Гильом стоит на коленях рядом с постелью, и его самая настоящая рука лежит там, где она и воображала, нежно лаская ее тело. Он неотрывно смотрел на нее, в выражении лица сквозила неуверенность.

«Как может он думать, что я не хочу его?» — сонно удивилась Кэт.

Она взяла его руку, поднесла к губам и нежно поцеловала. Его ладонь загрубела и была покрыта мозолями от меча и поводьев. Потом Кэт потянула его к себе. Он с радостью обнял ее, неся то, чего она так жаждала, — полное нежности и силы утешение. Теперь их взаимная привязанность обрела реальное воплощение, а голос разума смолк.

Алехандро приснился сон, настолько тягостный, что он проснулся, охваченный страхом. Он боролся изо всех сил, стремясь стряхнуть наваждение, однако холодные пальцы страха не отпускали. Мысль о том, что ночные кошмары, от которых он избавился после долгих лет мучений, могут вернуться вновь, наполняла ужасом.