Бернард Корнуэлл - Битва Шарпа

Неприятности предстали в виде худого, высокого майора в очках в синем мундире королевской артиллерии. Он нес пачку бумаг, которая разлеталась по мере того, как он пытался найти какой-то особенный документ среди остальных. Ненужные бумаги подбирали двое возбужденных рядовых в красных мундирах — у одного из них рука была на грязной перевязи, другой опирался на костыль. Майор махнул рукой Шарпу и Донахью, выпустив на волю очередную порцию бумаг.

— Проблема в том, — начал майор, даже не озаботившись представиться, — что у всех подразделений есть собственные склады боеприпасов. Или то, или другое, сказал я, решайте! Но нет! Подразделения должны быть независимы! Что оставляет нас, как вы понимаете, с центральным складом. Так они это называют, хотя, видит Бог, он редко находится в центре и, конечно же, так уж заведено, что нам никогда не говорят, какие запасы есть в подразделениях. Они требуют больше, мы уступаем, и внезапно не остается ничего. Вот в чем проблема. Остается только надеяться и молиться, чтобы у французов все шло еще хуже. Это чай? — Майор, у которого был ярко выраженный шотландский акцент, разглядывал с надеждой кружку в руке Донахью.

— Да, сэр, — сказал Донахью, — но грязный.

— Позвольте мне попробовать, прошу вас… Спасибо. Поднимите ту бумагу, Магог, генеральное сражение может зависеть от этого. Гог и Магог, — представил он двух несчастных рядовых. — Гог лишен руки, Магог — ноги, и оба — жулики из Уэльса. Вместе они — полтора валлийца, и трое нас, или два с половиной, если быть точным, составляют весь личный состав центрального склада. — Майор внезапно улыбнулся. — Александр Таррант, — представился он. — Майор артиллерии, но придан штату генерал-квартирмейстера. Я считаю себя помощником помощника помощника генерал-квартирмейстера, а вы, полагаю, новые помощники помощника помощника помощника генерал-квартирмейстера? Что означает, что Гог и Магог теперь — помощники помощников помощника помощника помощника генерал-квартирмейстера. Понижены в должности, клянусь Богом! Так им никогда не сделать карьеру. Этот чай восхитителен, хоть и холодный. Вы, должно быть, капитан Шарп?

— Да, сэр.

— Честь, Шарп, от всего сердца, настоящая честь. — Таррант протянул руку, выпустив на волю целую кипу бумаг. — Наслышан о дикой птичке, Шарп, и признаюсь, что был весьма впечатлен. — Шарп потребовалось полсекунды, чтобы понять, что Таррант говорил об орле, которого Шарп захватил в Талавере, но прежде, чем он мог ответить, майор уже говорил снова. — а вы, должно быть, Донахью из королевской гвардии? Клянусь собственной душой, Гог, мы находимся в компании высокопоставленных лиц! Сегодня вам придется следить за своими манерами!

— Рядовой Хью, сэр, — представился Гог Шарпу, — а это — мой брат. — Он указал здоровой рукой на Магога.

— Братья Хью, — объяснил Таррант, — были ранены на службе отечеству и сосланы ко мне в рабство. До настоящего времени, Шарп, они были единственной охраной склада боеприпасов. Гог пнул бы злоумышленников, а Магог замахнулся бы костылем. После того, как они выздоровеют, они, конечно, вернутся в строй, и мне выделят еще больше калек, чтобы охранять порох и ядра. Но не сегодня, Донахью, сегодня у меня есть ваши прекрасные солдаты. Позвольте мне объяснить вам ваши обязанности!

Обязанности были не слишком обременительными. Центральный склад был тем местом, куда подвергшиеся нападению дивизии, бригады или даже батальоны могли послать за дополнительным количеством боеприпасов. Пестрая компания кучеров Королевского корпуса фургонов, усиленная погонщиками мулов из местного населения, была в состоянии доставлять патроны пехоте, в то время как артиллерия обычно выделяла собственный транспорт. Трудность его работы, по словам Тарранта, была в том, чтобы решить, чьи запросы сделаны наобум, а чьи являются неотложными.

— Я предпочитаю не тратить запасы, — объяснил шотландец, — до последней возможности. Любой подающий заявку на боеприпасы в первые несколько часов или уже побежден или просто напуган. Считается, что в этих бумагах сведения о запасах в подразделениях, хотя один только Бог знает, насколько они точны. — Он протянул бумаги Шарпу, но не отдал, словно боялся, что Шарп перепутает их. — Наконец, конечно, — Таррант продолжал, — всегда есть проблема с доставкой боеприпасов. Кучера могут оказаться… — он сделал паузу, ища слово. — …трусами! — выпалил он наконец, затем нахмурился, недовольный строгостью своего суждения. — Не все, конечно, и некоторые из них просто замечательно смелы, но это зависит от обстоятельств. Возможно, господа, когда битва станет кровавой, я мог бы положиться на ваших солдат, чтобы укрепить храбрость кучеров? — Он спрашивал нервно, как если бы ожидал, что Шарп или Донахью могут отказаться. Когда ни один не высказал возражений, он улыбнулся. — Хорошо! Хорошо, Шарп, возможно, вы хотели бы изучить обстановку? Нельзя посылать боеприпасы, не зная, куда их везти.

Предложение давало Шарп временную свободу. Он знал, что и его, и Донахью просто убрали в сторону как неугодных, и что Тарранту не нужен ни один из них, однако впереди был бой, и Шарп хотел изучить поле боя как можно лучше.

— Потому что если дела пойдут плохо, Пат, — сказал он Харперу, когда они вдвоем шли к батареям на гребне затянутого туманом плато, — мы окажется в самой гуще всего этого. — Они взяли с собой свое оружие, но оставили вещмешки и шинели на зарядных ящиках.

— И все равно странно, — сказал Харпер, — когда не никакого настоящего дела.

— Проклятые лягушатники могут подумать, что мы тут при деле, — сказал Шарп строго. Два человека стояли среди британских пушек, обращенных дулами к востоку, навстречу восходящему солнце, тепло которого заставляло туман подниматься над ручьем Дос Касас. Этот ручей тек на юг вдоль подножья высокого, с плоской вершиной, горного хребта, где стояли Шарп и Харпер, — хребта, который перегораживал французам путь к Алмейде. Французы обрекли бы себя на самоубийство, атакуя непосредственно через ручей, вынужденные карабкаться по крутому откосу горного хребта навстречу британским пушкам, но для предотвращения этого маловероятного самоубийства им оставались бы только два других маршрута к осажденному гарнизону в Алмейде. Один вел на север вокруг горного хребта, но эта дорога была перегорожена все еще внушительными руинами форта Концепсьон, и Веллингтон решил, что Массена изберет южную дорогу, которая ведет через Фуэнтес-де-Оньоро.

Деревня лежала там, где горный хребет спускался к широкой, болотистой равнине, над которой сейчас распадался и таял утренний туман. Дорога от Сьюдад Родриго вела прямиком через эту равнину — туда, где был брод через Дос Касас. После ручья дорога поднималась на холм между деревенскими хижинами, чтобы, достигнув плато, разветвиться на две дороги. Одна дорога вела к Алмейде — примерно в двенадцати милях к северо-западу, другая — к Кастелло Бом и губительно узкому мосту через глубокое ущелье Коа. Если французы хотят достигнуть из этих двух дорог, чтобы доставить припасы в осажденный город и оттеснить красные мундиры к бутылочному горлышку узкого моста, то они должны сначала преодолеть крутые деревенские улочки Фуэнтес-де-Оньоро, где стоял объединенный гарнизон красных мундиров и зеленых курток.