Бернард Корнуэлл - Ватерлоо Шарпа

Очень медленно Шарп поднял руку и потянул у него пистолет. Это движение вывело лорда Джона из транса и он попытался удержать оружие, но Шарп сильно сжал ствол и вырвал пистолет из пальцев Розендейла. Лорд Джон задрожал, ожидая мгновенной смерти.

Шарп снял курок с взвода, затем, держась за ствол правой рукой, а левой за рукоятку, он начал ломать пистолет. Это потребовало значительных усилий, но вдруг деревянная рукоять отломилась от дула, повиснув на паре заклепок, курок и спусковой механизм отлетел в сторону и Шарп, все еще не говоря ни слова, швырнул бесполезные куски дерева и металла Розендейлу на колени. Немалой стоимости ствол упал в траву, а рукоять зацепилась за сапог его светлости.

Лорд Джон затрясся и закачал головой, когда Шарп двинулся к нему, но стрелок лишь взялся за эфес сабли Розендейла и очень медленно потянул ее из ножен. Потом Шарп взглянул вверх, вложил узкий клинок между двумя толстыми ветками и сломал его. В руке осталось девять дюймов стали, остальное же упало куда-то в траву.

— Ты не достоин сражаться, — Шарп все еще держал обломок сабли.

— Я…

— Заткни свой поганый рот.

— Я…

Левой рукой Шарп хлестнул его по лицу.

— Я сказал, чтобы ты заткнулся, — сказал Шарп, — а ты не заткнулся. Слушай сюда. Мне плевать на Джейн. Дарю эту шлюху тебе. Но у меня в Нормандии поместье и мне требуется для него много чего прикупить, хренов Император забрал всех лошадей в свою долбаную армию, налоги во Франции просто дикие, а все мои деньги у тебя. Так что гони их обратно.

Лорд Джон не мог выдавить ни словечка. На глазах выступили слезы, может быть от дождя, может быть от стыда и позора.

— Что, шлюха уже все потратила? — спросил Шарп.

— Не все, — выдавил лорд Джон.

— И сколько осталось?

Лорд Джон не знал этого, Джейн ему не говорила, но он полагал, что не более пятисот фунтов. Он запнулся, опасаясь, что Шарп разъярится, узнав как мало осталось.

Но Шарпу вроде бы было наплевать. Пятьсот фунтов тоже было весьма немало и более чем достаточно для ремонта и восстановления поместья.

— Пиши расписку прямо сейчас, — велел он Розендейлу.

Лорд Джон сомневался, что его подпись будет иметь юридическую силу для законного истребования денег, но если Шарп будет этим удовлетворен, то лорд Джон с радостью напишет ему хоть тысячу таких расписок. Он откинул позолоченную крышку ранца, вытащил обтянутый кожей блокнот и карандаш. Быстро накарябал текст дрожащей рукой на влажном от дождя листке бумаги, затем вырвал лист из блокнота и молча протянул его своему мучителю.

Шарп прочел написанное и сложил листок пополам.

— Там, откуда я родом, — сказал он тоном учителя, — мужчины все еще продают своих жен. Знаешь, как они это делают?

Лорд Джон неуверенно покачал головой.

— Бедняки ведь не могут позволить себе развод, — продолжил Шарп, — но если все согласны, то женщина может быть продана. Это делается на рынке. Вокруг шеи обвязывается веревка, женщина приводится на рынок и продается тому, кто даст самую большую цену. И покупатель и цена, разумеется, заранее уже обговорены и известны, но аукцион придает пикантности. Видимо вы, напыщенные аристократические ублюдки, со своими женщинами так не поступаете?

Лорд Джон покачал головой.

— Нет, — выдавил он. Он начинал понимать, что Шарп не собирается убивать его, и немного успокоился.

— Но я не аристократичный ублюдок, — сказал Шарп, — я обычный парень из трущоб. Я сын шлюхи, рожден в канаве, так что я могу продать свою жену. Она твоя. Ты заплатил мне за нее, — Шарп убрал расписку в карман, — это все, что мне требуется. — Шарп нащупал седельную сумку, вынул из нее кусок веревки, которую обычно использовал как поводок для собаки и бросил грязный моток поперек седла Лорда Джона. — Надень петлю ей на шею и скажи, что купил ее у меня. Среди людей моего круга, милорд, такой развод ничуть не хуже, чем парламентский билль. Законники и церковь, правда, не признают такой развод, но кому какое дело, что думают эти жадные ублюдки? Она теперь твоя. Ты ее купил, так что можешь жениться, и я не стану вмешиваться. Тебе ясно?

Лорд Джон дотронулся до веревки. Он понимал, что над ним посмеялись. Беднота может и продавала жен, но уважаемый человек никогда не согласиться на такое.

— Я понял, — тихо сказал он.

— Однако если ты не вернешь мне деньги, милорд, то я найду тебя.

— Я понимаю.

Шарп все еще держал сломанную саблю. Он протянул ее эфесом Лорду Джону.

— Идите, милорд.

Розендейл взял сломанный клинок, взглянул еще раз в темные глаза Шарпа и уехал прочь. Он выехал из леса, веревка все еще болталась у него в седле, въехал на дорогу, по которой уже ехали последние в колонне пушки.

Шарп постоял несколько минут и тихо ругался про себя, ибо не стоило глумиться над слабым. Но затем решил, что совершил неплохую сделку. Обменял изменницу-жену на новую крышу в поместье Люсиль. Он похлопал по карману, где лежала расписка, и повернул лошадь. С тех пор как он забрал у лорда Джона пистолет его все время трясло: он понял, что это был непромокаемый пистонный пистолет. Иначе бы он не стал так медленно подъезжать к Розендейлу.

Харпер ждал Шарпа на дороге. Он видел, как из лесу выехал напуганный Розендейл, и теперь на пару с ошеломленным Доггетом смотрел, как Шарп выезжает на мощеную дорогу.

— Что случилось? — спросил Харпер.

— Он обмочился и купил мою жену.

Харпер рассмеялся, а Доггет не стал расспрашивать о подробностях. Позади них в улан снова выстрелила пушка, заставив Шарпа взглянуть в направлении преследователей.

— Пошли, — Шарп подставил лицо дождю и, пришпорив лошадь, поехал на север.

В двадцати милях к югу от Брюсселя дорога на Шарлеруа и Францию превращалась в широкую главную улицу деревни Ватерлоо. К югу от деревни от дороги отходила тропа в лес Суанье, где селяне пасли свиней и заготавливали дрова. В двух милях от деревни было огромное поле возле деревушки и перекрестка Мон-сен-Жан. В полумиле дальше к югу дорога проходила по вершине плоского холма. На вершине холма рос одинокий вяз рядом с дорогой, которая спускалась в широкую долину, поделенную на поля ржи, ячменя, овса и просто кормовой травы. Затем, через примерно три четверти мили, дорога снова взбиралась на гребень холма. На вершине второго, южного, холма стояла разукрашенная таверна Ля-Бель-Альянс.

Если армия займет позицию на вершине первого холма, где рос вяз, а противная сторона соберется на втором холме, то эта долина и станет полем сражения.

Между двумя холмами дорога была прямой, словно шомпол. Путешественник, едущий по дороге не увидел бы в долине ничего примечательного, кроме изобилия злаков и прочных каменных фермерских домов. Это было отличное место для фермерского хозяйства.