Ф. Ван Вик Мейсон - Серебряный леопард

– Я не утверждаю, что дело обстоит именно так. Только милорд полагает, что было бы лучше, если бы император не узнал о намеченной им дороге – через горы Греции.

– Весьма разумная предосторожность, – заметил Тустэн.

Сэр Уго сделал большой глоток прекрасного вина, и кадык его ритмично задергался. Причмокнув губами, он принялся что-то нащупывать под своей коричневой туникой из грубой шерсти. На нем не было ни плаща крестоносца, ни даже стальной ермолки. На голове у него была надета кожаная шапка моряка с наушниками, которые в случае бурной погоды можно было завязать под подбородком. Наконец он вытащил из-под туники плотный свиток пергамента, испещренный аккуратными строчками латинских слов.

Щуря глаза из-за слабого освещения, Эдмунд не без труда прочел послание.

– Ну? – нетерпеливо спросил одноглазый ветеран. – Что пишет милорд?

Эдмунд набрал в легкие побольше воздуха, собираясь читать вслух, но вдруг умолк и взялся за чашу с вином, опасливо покосившись на дверной проем, мимо которого проходили стражники; они громко топали, гремели оружием и распевали песню, изрядно сдобренную сквернословием.

Эдмунд вздрогнул, будто его укусила оса. Стражники пели на англо-саксонском языке. Через дверной проем он увидел рослых наемников – все они были людьми среднего возраста. Будучи слишком пожилыми для серьезных боевых действий, они тем не менее вполне подходили для внутренней охраны. Если бы только здесь был Герт! Увы, веселый молодой оруженосец перебрался на азиатский берег в поисках подходящего пастбища для Громоносца.

– Что это за варварский язык? – спросил сэр Уго.

– Язык моей матери, – бросил Эдмунд и тотчас прикусил язык. Ведь он называл себя норманном…

– После завоеваний Англии Вильгельмом Ублюдком [15], пояснил сэр Тустэн, – в Константинополе появилось множество безземельных саксонских дворян, вынужденных податься в наемники. Теперь многие из их сыновей служат в войсках императора. – Старый рыцарь помолчал, затем взглянул на Эдмунда. – Так какую же дорогу избрал наш государь?

– Здесь говорится, что герцог Боэмунд, высадившись в Дураццо, как можно скорее направится в глубь материка. Он намерен провести свои войска вверх по реке Апсас. Вот только где же она находится, эта река? – Англо-норманн вопросительно поднял свои рыжие брови.

– Я хорошо знаю Апсас, – проговорил сэр Уго, – поскольку во время войны герцога Роджера Ласки с Алексеем я вел по этой долине колонну латников. Это бедная, разоренная страна, но она становится вдобавок опасной, когда вступаешь в горы Граммос. Там немногие бойцы, укрывшись на перевалах, могут уничтожить множество врагов.

– А есть ли известия от других франков? – полюбопытствовал Эдмунд.

– Об их намерениях ведают одни лишь святые, – промычал сэр Уго, переламывая ломоть хлеба своими выпачканными смолой ручищами. – Но очевидно, – продолжал он, – что герцог, называющий себя Готфридом Бульонским, и граф Парижский идут во главе большого войска где-то… в пределах Византии. И, следовательно, они должны быть здесь первыми. – Уго зевнул, сладко потянулся. – Ну, а я… я должен завтра узнать, что вы успели выведать для герцога, а затем взойду на судно, идущее в Бари. Только где мне остановиться?

– В гостинице «Космос» в генуэзском анклаве по ту сторону Золотого Рога, – предложил сэр Тустэн. – Готовят там неплохо, – он усмехнулся, – а прислужницы чисты, дешевы и приятны.

– Благодарю вас. А где же мы встретимся завтра?

– На берегу моря, рядом с имперским арсеналом, есть таверна «Сеть и трезубец», – ответил Тустэн. – Это место для нас подходящее, как, впрочем, и любое другое.

Эдмунд поднялся, протягивая посланцу руку.

– Сэр Уго, боюсь, что мне нужно вас покинуть. Я уже опаздываю во дворец.

– Так идите же, – сказал сэр Тустэн, – непростительно сердить графиню Сибиллу.

При подъеме на холм Эдмунду вспомнились слова Гидеона из Тарсуса. Какого дьявола? Что хотел сказать юродивый монах, когда толковал о зверях и птицах? Что за вепрь? Что за соловей?

Бывший граф Аренделский вдруг ощутил холодный порыв ветра. Запахнул поплотнее плащ. И вновь вернулся к своим мыслям. Дрого из Четраро!… Он давно уже перестал думать о своем бывшем противнике. Странно, как походило породистое лицо ломбардца на морду разъяренного вепря…

– Чума возьми мою тупую нормандскую голову, – проворчал Эдмунд. – Почему же я не спросил сэра Уго о вассале из Сан-Северино?

Аликс! Он замедлил шаг у ворот, где стояли на страже двое вооруженных славонцев, освещенных луной. Луна… Эдмунду захотелось обратиться мыслями к светлой красоте Аликс де Берне. И вдруг Эдмунд услышал мягкий шелестящий звук – топоток босых ног, поспешающих следом за ним. Развернулся – и узнал молоденькую потаскушку, тотчас же спрятавшуюся за кустом олеандра. Это была Хлоя. Опять… Почему это жалкое создание преследует его? Он несколько раз окликнул ее, но тщетно, она не отвечала.

С длинным мечом у бедра англо-норманн взошел по мраморным ступеням дворца.

В большом приемном зале дворца Бардас было необычно шумно и многолюдно. По приказам мажордома, отдаваемым на греческом языке, рабы накрывали двойной длинный стол. Были расставлены скамьи и стулья для многочисленных франкских гостей – им в этот вечер предстояло сидеть, а не возлежать, как то было принято по обычаям древних римлян.

Сэр Эдмунд встретился с графиней Сибиллой на широкой лестнице. Лучезарно милая в своем платье из тонкого как паутина шелка цвета аметиста, она поспешила ему навстречу.

– Вы запоздали с возвращением, милорд, – с упреком в голосе сказала Сивилла. С нарочитой небрежностью она поправила шелковый шарфик, чтобы лучше оттенить ожерелье из золота и аметистов, сверкавшее на ее белой полуоткрытой груди. – Что задержало вас?

Эдмунд покраснел. Замер в нерешительности.

– Сэр Тустэн и я… мы выпили вина на вилле у, графа Мориса.

– Ах так… И что же вы узнали от Мориса Склера? Скоро ли подойдет войско герцога Готфрида Бульонского?

И снова замешательство охватило Эдмунда. Что отвечать? Как себя вести в этом загадочном и непостижимом городе?

– Мы говорили о другом, – пробормотал Эдмунд.

Губы Сибиллы растянулись в улыбке.

– О чем же?

– О раздорах среди неверных. Похоже, что в последнее время последователи Мухаммеда разделились на партии и живут во вражде и страхе друг перед другом подобно нашим герцогам, графам и баронам.

– Да, конечно… после смерти в 1092 году великого султана Малик-Шаха его наследники, Арслан и Кербога, стали заклятыми врагами. И в то же время оба ненавидят и презирают эмиров Алеппо и Мосула, так же как и султана Египта.