Сергей Зайцев - Секира и меч

Святополк, довольный похвалой, поднял кубок:

– Иногда, чтобы выжить, нужно быть безжалостным. А если хочешь удержаться на троне, стань вообще зверем. И не жалей ни отца, ни брата…

– Об этом мы после поговорим, – заметил Мстислав. – Когда рассчитаемся с Глебом. Ибо я не хочу, чтоб однажды, в тот день, когда я буду биться против братьев за трон, мне ударил секирой в спину Глеб…

– Дальновидно…

– И пусть Глеб будет нам испытанием: справимся с Глебом – значит, и со всем остальным справимся, значит, открыта нам… мне… прямая дорога к власти…

– Разумно, государь…

Так, выпивая и переговариваясь, Мстислав и Святополк убивали время. Секли ножами мясо вепря, убитого вчера, подкармливали любимых охотничьих собак.

Наконец во дворе послышался шум.

Святополк, не вставая, глянул за окно:

– Кажется, вернулась дружина.

– Кто? – оживился молодой князь. Святополк не успел ответить. Дверь в трапезную отворилась, и вбежал слуга:

– Рябой возвратился, господин.

– Пусть поспешит, мы ждем, – велел Мстислав, он заметно волновался; ему отчего-то казалось, что именно сегодня должен быть пойман Глеб.

Бряцая доспехами, придерживая у бедра рукой меч, в трапезную вошел высокий дружинник, у коего лицо было сплошь в оспинах. Он молча замер перед Мстиславом.

Взволнованность князя быстро сменилась разочарованием.

– Не поймали?.. – догадался он. Дружинник поднял голову:

– Он был уже в наших руках. Я даже ранил его, я слышал запах его крови. Но каким-то необъяснимым образом ему удалось уйти. Я думаю: не иначе, как вмешалось колдовство. Мы расставили ловушки, мы его совершенно обложили… Без колдовства ему бы не удалось вырваться.- Что за повадка, – бросил презрительно князь, – все свои глупости и просчеты прикрывать колдовством?

Рябой едва нашел сил подавить обиду. Он заговорил с жаром:

– Мы блуждали по лесу. Мы, будто охотничьи псы, шли по кровавому следу и совершали круг за кругом. Мы отчаялись. Мы всякий раз возвращались на прежнее место. И всякий раз опять видели свежий кровавый след. И так день за днем – шесть дней!… – Рябой вопросительно посмотрел в глаза Мстиславу. – Вы видели такое существо, господин, зверя или человека, которое шесть дней будет истекать кровью и не подохнет?.. Шесть дней свежей крови!… Я это не могу понять иначе, как колдовство…

– Вот как! – мрачно задумался Мстислав.

– Это колдовство, господин! – убежденно повторил Рябой. – Глеба мы так и не нашли. А воины вконец измотаны. На них жалко смотреть.

– Ладно. Иди, – отпустил Рябого князь.

Они опять остались вдвоем в трапезной – Мсти- 1 слав и Святополк. Князь спросил:

– С какого края теперь будем браться за дело? Святополк поднялся, прошелся мимо окоп:

– Не все еще нами испытаны средства. Мы можем попробовать назначить награду за поимку Глеба. И там, где оказались бессильны мужество и воинское умение, вполне может справиться корыстолюбие.

– Но у меня нет лишних денег, – воскликнул Мстислав. – И тебе это отлично известно.

Святополк улыбнулся:

– А разве я сказал, что деньги надо платить? Их можно только пообещать…

– Как это? – не понял молодой князь.

– Всегда можно придраться к чему-нибудь и не заплатить обещанное. Тем более совесть должна быть спокойна, что дело мы будем иметь с подлым человеком – с весьма низким существом. Ибо человек, уважающий себя, никогда не продаст другого человека. А подлеца мы найдем, чем припугнуть. Его можно даже убить без особого сожаления.

Мстислав облегченно улыбнулся:

– Поистине гибок твой разум, Святополк. Однако мне кажется, что средства, предлагаемые тобой, не всегда хороши. Как бы нам с тобой не вызвать на себя гнев всех этих людей, которыми я имею удовольствие править.

– При чем здесь вы, государь! – тут же возразил Святополк. – Вы предоставьте мне это дело. Позвольте попользоваться всей полнотой власти… И если что не так – то все валите на меня. Дескать я, Мстислав, знать ничего не знаю. Все Святополк воду мутит… А Святополк уж найдет способ выкрутиться…

– Что ж! – оценил князь. – Ты неплохо придумал…

Святополк слегка поклонился:

– Не сработает корыстолюбие, мы попробуем предательство друзей. Есть и еще средство про запас – можно бросить в темницу его братьев… Мир, в котором мы живем, государь, стар. В нем уж столько всего было, что нам ничего не нужно придумывать, а следует лишь идти проторенной тропой.

– Тебе виднее, – признал Мстислав. – Ты жил при киевском дворе. Должно быть, всякого насмотрелся.- Да, мой господин! И еще… – Святополк сделал вид, что в нерешительности замялся.

– Что?

– Насчет обещанной награды… Князь удивленно вскинул брови. Святополк продолжал:

– Мы могли бы послать человека в Чернигов. Денег попросить у Владимира – как бы на поимку Глеба…

– Так. Дальше… – спешил услышать молодой князь.

– А на что мы потратим эти деньги, Владимиру-то не скажем.

– Но поднимет шум тот корыстолюбец, что продаст Глеба…

– Повесим… где-нибудь в лесу. Скажем, братья разбойника мстят.

– Хорошо! – просветлело лицо у Мстислава. – Поищи верного человека. И пошлем его в Чернигов за деньгами.

В ясный полдень стоял Глеб над развалинами жилища Анны, а на сердце, на душе у него была черная полночь. Мрак беды, мрак печали царил в его глазах.

– Анна… – произносил Глеб и вытирал слезу, повисшую на реснице.

Из-под полуобгорелых бревен весело стрекотали кузнечики.

– Где я был в тот час?..

Старые, давно погасшие угли скрипели у него под ногами…

Под ветвями плакучей ивы Глеб увидел могилу. Без креста. Ибо погребал Анну языческий бог, который враждебно настроен к кресту.

Вспомнил Глеб, что у Анны не было языческого имени, вспомнил, что она иногда крестилась и ходила в церковь слушать того черноглазого грека.

Она была христианка.

Из зеленых березовых прутиков Глеб сделал крест – связал прутики пучком травы; воткнул в рыхлую еще землю.

Бросил то золотое кольцо на могилу. Сел рядом…

Так, без движений Глеб сидел до темноты. Легкий ветерок слегка раскачивал ветви ивы. Этот ветерок представлялся Глебу живым, как и скорбящая ива. И Анна была где-то здесь живая. В шелесте листвы Глебу несколько раз чудился ее голос. Анна тихо произносила его имя.

И тогда сердце его сжималось, по щекам текли слезы.

Ветерок ласкал лицо…

«Глеб…»

Он вздрагивал, вздыхал. Вспоминал, какой красивый и нежный был у Анны голос.

«Глеб…»

Где-то в ночи плакала птица…

Глеб невидящим взором смотрел на могилу. Он вспоминал, как красива была Анна. И юна. Она была много моложе его. Она была – женщина. Была его мудрее.

«Глеб…»

Он стал на колени и смотрел в темноту – туда, откуда, казалось ему, он слышит этот тихий зов.