Жеральд Мессадье - Роза и лилия

Жанна вздрогнула. А как же зеркальце? Зачем оно сестрам, которые и думать забыли о своем женском естестве? Жанна недоверчиво посмотрела на настоятельницу. Она хочет жить, а ее замуровывают заживо! Судьба и так лишила ее самого дорогого, а тут хотят оборвать последние связи с миром. У нее почти ничего не было, и вот следует расстаться с последним.

— Ты поняла, что я говорю?

Жанна кивнула.

— Тогда ступай за своими вещами, а там мы поглядим, чем они могут послужить обители.

Жанна встала и направилась к двери.

— Жанна Пэрриш, — промолвила матушка Елизавета, — не думай, что твое молчание меня обманет. Я знаю все девичьи уловки.

Жанна обернулась и посмотрела на нее без всякого выражения. Потом повернула ручку двери.

Не сомневаясь, что за ней внимательно наблюдают из окна, Жанна медленно побрела к конюшне. Саму же конюшню настоятельница видеть не могла. Жанна отвязала Донки, вывела его к воротам и вышла, не ускоряя шага. Оказавшись снаружи, она стегнула осла поводьями, и тот затрусил порезвее. Жанна бежала рядом, и вместе они свернули на первом же углу.

Она счастливо ускользнула из пут добродетели. И тут же едва не попала в худшую переделку.

Прямо над ее головой раздался какой-то крик, но Жанна не обратила на это внимания. Парижане вообще почем зря драли глотку.

— Берводы!

Таинственное заклинание прозвучало громче и настойчивее.

— Берводы!

Господи, что это значит? Какой-то цеховой клич? Слово на местном наречии?

Жанна подняла голову в тот самый момент, когда некая исчерпавшая свое терпение женщина уже собралась в третий раз издать странный вопль. В один миг Жанна все поняла. Она резво отскочила и потянула за собой Донки. Женщина держала в руках ночной горшок, который намеревалась прямо с третьего этажа опорожнить в протекавший внизу ручей. Поток мочи и нечистот обрушился в канавку. Она здорово прицелилась! Так вот что она кричала: берегись воды!

Жанна не знала тогда, что специальным эдиктом король Карл VII обязал всех трижды предупреждать прохожих, прежде чем выливать из окон нечистоты. Сколько добрых горожан приходили в те времена домой, украшенные помоями и нечистотами!

Через две улицы перед Жанной вдруг возникла огромная туша, лишь отдаленно напоминавшая человека. Там, где у нее должна была быть рука, торчала голая кость, лицо было окровавлено. Потрясая ею, туша принялась что-то канючить. Кудлатые волосы образины разметались по жирному и грязному лицу, с которого на Жанну уставились звериные глазки. Девушка отпрянула.

— Сжальтесь! Один денье!

Жанна уже собралась дать монетку, но тут заметила, что рукав, из которого торчала кость, как-то странно изогнут. Нет сомнения, бедняга спрятал руку в рукав и держал в ней кость, пытаясь разжалобить и испугать девушку. Было чего пугаться — при желании кость могла стать грозным оружием. Приглядевшись, Жанна заметила, что и кровь, стекавшая по лицу нищего, была необычного цвета. Цвет настоящей крови был ей знаком — увы — слишком хорошо.

Конечно, оборванец просто измазал себя ежевикой!

Быстро позабыв о приступе щедрости, Жанна осторожно обошла несчастного лицедея, умудрившегося напугать, похоже, и Донки. Да, Париж оказался куда менее гостеприимным, чем забытая Богом деревушка Ла-Кудрэ. В этом вместилище силы и власти следует быть осмотрительной. Жанна не очень-то понимала разницу между королевскими слугами и клириками, но решила, что они друг друга стоят. При этой мысли она даже скорчила гримасу.

Звук колокола напомнил ей, что оставалось еще несколько часов, чтобы найти убежище на ночь. Случай привел Жанну на улицу Монтань-Сент-Женевьев. Из каких-то ворот высыпала толпа опрятно одетых молодых людей, в своих черных шапках они напоминали стаю галок. У двери валялся еще один нищий с босыми почерневшими ногами, но без кости и ежевичного сока. Два или три молодых человека подали ему несколько монет и кусок хлеба. Когда они удалились, Жанна спросила у нищего, что это за здание.

— Ломбардский коллеж, — ответил тот, — это для тех, кто учен и богат. Богат!

Солнце припекало, и Жанна свернула в переулок, огибавший коллеж. Протекавший по нему ручеек был так глубок и загажен, что ей стоило труда сохранить равновесие.

Пройдя шагов двадцать, Жанна заметила створку незапертой двери. Она заглянула в щель и обнаружила за дверью похожее на сарай помещение с такими закопченными стенами, что они казались черными. На земляном полу валялось сломанное колесо, а у стен стояли козлы. Все это выглядело совершенно заброшенным. Жанна вошла внутрь и сначала робко, а потом во весь голос позвала хозяев. Ответа не было. Девушка завела в сарай Донки, прикрыла дверь и осмотрелась. Помещение было просторным, примерно пятнадцать на пятнадцать шагов. Одна из стен была особенно закопченной, должно быть, там прежде располагался очаг. Об этом же говорила дыра в потолке между балок. Два узких окошка по сторонам от входа едва пропускали дневной свет. На полках в глубине сарая Жанна нашла несколько гвоздей и дощечек.

Судя по этим находкам, остаткам стружки и щепкам, когда-то здесь помещалась мастерская плотника. В глубине Жанна наткнулась на железное ведро, совершенно почерневшее от сажи. В стенках его были пробиты дырки, а на дне лежали остатки угля. Жаровня. Вот, значит, где мастер разжигал огонь. В углу у двери стояла тяжелая палка, чье предназначение выдавали железные крюки по сторонам от двери. Поскольку другого выхода отсюда не было, видно, здешний обитатель запирался изнутри. Зачем? Наверное, на время сна. Но вот постели-то Жанна и не обнаружила. Интересно, как он закрывал мастерскую снаружи? В тяжелой двери был замок, но ключ отсутствовал.

Вдруг девушке показалось, что где-то струится вода. Внимательно приглядевшись, Жанна увидела еще одну дверь, прямо напротив входной. За ней открывался крошечный дворик с обросшим мхом фонтанчиком.

Жанна вернулась в мастерскую, ибо ничем другим это помещение быть не могло. Отчего же его забросили? Как давно? Можно ли здесь обосноваться? Здесь было прохладно, что обещало отдых от летнего зноя. Но каково-то будет в зимнюю стужу?

Жанна решила дождаться прихода хозяина, но шло время, и никто не появлялся. Нужно было достать еды для себя и сена для Донки, но Жанна решила не двигаться с места столько, сколько вытерпит. Сюда ее привело, похоже, само Провидение, и следовало лишь понять, действительно ли это так.

Жанна подкрепилась орехами и сходила за водой к фонтанчику. Она отмыла лицо от пота и пыли большой дороги. Хорошо было бы помыться целиком, но Жанна дрожала при мысли о том, что кто-то застанет ее голой.

На соседней колокольне зазвонили, и Жанна решилась выйти наружу. Она прошла по переулку до самого конца, где он выходил на широкую, частично замощенную дорогу. Слева, за оградой Ломбардского коллежа, она упиралась в поле. Две женщины пристроились там, справляя нужду. Жанна последовала их примеру. Трава тут была редкой, но на ужин для Донки хватит, решила она.