Жеральд Мессадье - Цветок Америки

— У этих людей просто нет и не может быть сердца, — заметил Итье, который приехал передать Жанне причитающийся ей годовой доход. — Королева, да и все прочие принцессы, — они словно коровы, к которым приводят быка.

Что ж, сказала себе Жанна, мне повезло больше, чем королеве Франции. И подумала, что Франц Эккарт поступает очень мудро, обратив свое честолюбие на беседы с животными.

Франсуа продал еще тысячу экземпляров «Жана Парижанина». Бюргеры всегда живо интересовались делами принцев.

Через несколько месяцев после своего водворения на Санкт-Йоханн-гассе в 1497 году Франц Эккарт превратился в распорядителя игр и наставника не только для маленького Жозефа де л'Эстуаля, но еще и для Франсуазы и Жана де Бовуа. Дети стали неразлучны, Жозеф страстно полюбил Франца Эккарта, а через какое-то время уже и дочь Франсуа, и сын Жака Адальберта не могли больше без него обходиться.

Он часто водил детей в лес за земляникой или за грибами, показывая и называя растения, обучая распознавать их по форме листьев, по цветам и по запаху. Летом затевал с ними игры, развивающие ловкость, зимой — битвы снежками.

По утрам он отправлялся с маленьким Жозефом в парильню, купал его и растирал, учил обрезать ногти и даже стриг ему волосы. Мальчуган был в таком восторге, что без конца рассказывал об этом своим кузенам — так он называл их. Вскоре Франц Эккарт превратился в распорядителя парильни: отныне он давал уроки по уходу за собой всем троим, научив их тщательно промывать все отверстия тела.

Потом и дети стали давать уроки родителям. Быстро обнаружив существование парильни, Одиль спускалась туда чуть ли не каждое утро — вместе с Жанной, которую передергивало при мысли о волосяных и лобковых вшах. Мавританка постоянно вычесывала голову и руно внизу живота привезенным из своей страны гребнем, с которым никогда не расставалась: это была костяная пластинка с такими частыми зубьями, что сквозь них с трудом проходил один волос. Словом, в этом отношении ее сородичи были вполне цивилизованными людьми. С Симонеттой дело обстояло иначе: она считала, что вполне достаточно мыться раз в месяц. Но ей нельзя было отставать от собственного сына, и, в конце концов, она смирилась с ежедневными омовениями.

Франсуа, деливший парильню с Францем Эккартом и детьми — ибо один час отводился для женщин, а другой для мужчин, — пришел в крайнее изумление. Его сын Жак Адальберт в детстве совершенно не заботился о чистоте и был настоящим грязнулей, так что отцу приходилось употреблять власть и заставлять мальчика ходить в парильню — ту, что располагалась в парижском особняке Дюмослен. Дети по природе своей не любят мыться, это представляется им бесполезной тратой времени; но тут они намыливались, терли себя щеткой, ополаскивались и причесывались, словно это была интересная игра.

Когда же Франц Эккарт стал давать первые уроки чтения и письма Жозефу, двое других, лишившись товарища по играм, тоже захотели присутствовать на занятиях. И поскольку между ними возникло соревнование, они научились читать и писать гораздо быстрее, чем сделали бы это в школе.

Отец Штенгель, который внимательно следил за их успехами, как-то раз посетил один из уроков.

— Этот юноша создан для того, чтобы быть школьным учителем, — объявил затем священник Жанне. — Он приобрел поразительную власть над детьми. Словно околдовал их.

И он добился, чтобы четвертый ребенок — сирота по имени Жослен, бывший на его попечении, — тоже ходил на уроки Франца Эккарта, которые превратились, таким образом, в классные занятия.

Но родителям запрещалось присутствовать: они смущали учеников, что было вполне естественно, ведь родительская власть в данном случае вступала в противоречие с авторитетом Франца Эккарта.

— Боже мой, — со смехом воскликнула как-то вечером Симонетта, — похоже, что мы только и сделали, что выносили и произвели этих детей на свет. Франц Эккарт для них отец, мать и наставник. Мой сын рад был бы и ночевать на Санкт-Йоханн-гассе!

Итак, астролог из Гольхейма оказался прирожденным воспитателем.

Однажды вечером, за ужином, ибо Жозеф ужинал теперь вместе с Жанной и Францем Эккартом, молодой человек стал отчитывать мальчика. Жанна впервые слышала такой суровый тон: как выяснилось, во время прогулки в лесу Жозеф постоянно кричал, что хочет говорить с волками.

— Послушай, — сказал Франц Эккарт, — волки — это наша и только наша тайна. Другим детям ее раскрывать нельзя. Ты понял?

Мальчуган кивнул.

— Почему? — спросил он, подняв брови над своими черными глазами.

— Потому что другие этого не умеют. Они могут напугать волков. А те могут их покусать или съесть.

Жозеф повернулся к Жанне с вопросительным выражением на лице: бабушка одобряет? Жанна мгновенно все поняла и согласилась с доводами Франца Эккарта; Одиль уже и так была встревожена странными рассказами детей о волках; нельзя было предавать огласке то, что Франц Эккарт обладает властью над животными. Собственный процесс по обвинению в колдовстве показал Жанне, какую страшную силу имеют сплетни и слухи.

— Нет, Жозеф, — властно заявила она. — Никогда больше не говори о волках, если ты нас любишь.

Мальчик бросился к ней в объятия и обещал: нет, он не будет говорить о волках.

Жанна поняла также, что Франц Эккарт передал своему сыну способность разговаривать с волками.

Мечта, за которую упорно цепляешься, похожа на болезнь: она делает повседневную жизнь совершенно непривлекательной.

Летом 1499 года Феррандо вернулся с новостями, которые привели в невероятное волнение Жака Адальберта и Деодата. В присутствии всей семьи, собравшейся по этому случаю на ужин в доме на Санкт-Йоханн-гассе, он сообщил, что Католические короли наконец-то уверились в существовании настоящего континента за островами, в которых увяз Колумб; они намерены поручить двум братьям, уроженцам Азорских островов, Гаспару и Мигелю Кортереалям, отыскать земли в северных широтах и установить там власть испанской короны. Друзья Феррандо, генуэзские банкиры, могли бы уговорить братьев Кортереаль взять на борт еще двух-трех человек — при условии, что те примут участие в расходах на экспедицию. Раздались восторженные крики.

— Сколько? — спросил Жак Адальберт.

— Полагаю, триста экю с каждого — вот цифра, которую они, скорее всего, имеют в виду, — ответил Феррандо. — Тысяча экю сверх суммы, выделенной Католическими королями, их вполне устроит. Мне эта цена не кажется чрезмерной.

— Я еду! — вскричал Жак Адальберт.

— Как устоять? — спросил не столь восторженный Деодат.

— Ты встречался с этими Кортереалями? — осведомился Жак Адальберт.

— Да. Мне показалось, что они здравомыслящие ребята. Они изучили массу карт и со многими людьми переговорили. О Бехайме слышали. И разделяют его убеждение, что открытые Колумбом острова вовсе не принадлежат Индии, а прилегают к какому-то неизвестному континенту.