Жеральд Мессадье - Цветок Америки

Жанна, совершенно несклонная к теологическим спорам, из осторожности промолчала. Обитатели Каса-Нуэва и так едва избежали обвинений в колдовстве из-за того, что Франц Эккарт зачаровал Пегаса; не следовало усугублять дело скептическими репликами.

Она знала падре Бальзамора: тупой кюре, явившийся обнюхивать дом под тем предлогом, что хочет освятить его. Она дала священнику сто мараведи на богоугодные дела.

Сто мараведи! Он улыбнулся, удовлетворенно сощурив свои свиные глазки, и с удвоенным рвением благословил жилище баронессы де л'Эстуаль.

Все знали, что он живет с карибской женщиной, которая уже родила ему ребенка.

Вопреки сомнениям своего капитана, «Ала де ла Фей» вернулась на остров с ценным грузом в виде еще одного генуэзского торговца, а также — что гораздо важнее — первого епископа Эспаньолы. Впрочем, прелат настолько тяжело перенес плавание, что слег в постель сразу же после высадки.

Генуэзец синьор Маникоцци принес Жанне письмо от Франсуа. Его жена Одиль произвела на свет второго ребенка — мальчика, которого назвали Бартелеми. Печатня «Труа-Кле» процветала благодаря латинским авторам.

У Жака Адальберта и Симонетты тоже родился второй ребенок — девочка, окрещенная Жанной.

Деодат и Ивонна произвели на свет третье дитя: к Гитонне и Гаспару, родившемуся перед отъездом Жанны, добавился мальчик, его назвали Жорж.

Деодат основал небольшое коммерческое предприятие по торговле листьями табака, которое оказалось гораздо более успешным, чем можно было ожидать, а больших затрат не требовало — только жалованье садовнику.

Жанна порадовалась новостям и посмеялась над собой за то, что пусть ненадолго, но ощутила укол ревности: дети уже не нуждались в ней, чтобы жить счастливо.

В какой миг существования, спросила она себя, перестаешь быть центром своего мирка?

Чем больше она размышляла над этим, тем меньше хотелось ей покидать Эспаньолу. Генуэзец сообщил, что Людовик XII нарушил одно из соглашений, достигнутых в Блуа, и отдал руку своей дочери Клод не Карлу Габсбургскому, а толстому румяному мальчугану — Франциску, герцогу Ангулемскому. Именно это и предсказывал Франц Эккарт в одном из своих катренов:

Она сказала об этом Францу Эккарту; тот лишь улыбнулся в ответ. По словам Маникоцци, Максимилиан пришел в ярость. Генуэзская республика взбунтовалась против французского короля, который вновь захватил город и заставил всех жителей носить траур, пока он не простит их мятежные поползновения. Неужели эти владыки совсем обезумели?

Затем Людовик присоединил Геную и Корсику к владениям французской короны.

Казалось, это новости с Луны. Ее гораздо больше заботили лианы, высаженные для украшения террасы. Впрочем, деловой хватки она не утратила. Раздобыла чернил, бумагу и перо — длинное перо местного орла! — и написала Феррандо:

Дорогой Феррандо,

Эспаньола — остров очаровательный и бесполезный. Испанцы здесь скучают, играют в карты Таро или в шахматы и время от времени секут тех, кого они вопреки очевидности именуют индейцами. Редкие законные супруги, последовавшие за мужьями, вышивают, молятся и злословят. Если не считать нескольких плантаций банановых пальм и других фруктовых деревьев, земли на острове пустуют, что достойно сожаления. Губернатор полагает, что здесь можно выращивать сахарный тростник. Я тоже так думаю. И еще думаю о полбе. О сахарном тростнике я ничего не знаю, но губернатору нужны капиталы, и, быть может, тебе стоит поразмышлять, насколько разумно такое предприятие. Франц Эккарт полагает, что сахаром можно будет загружать корабли на обратном пути в Испанию, что добавит монет в наши сундуки.

Франц Эккарт, Жозеф и Жоашен чувствуют себя превосходно. Жозеф похож на туземца, который говорит по-латыни.

Через два месяца второй корабль компании, брат-близнец первого, названный «Stella Matutina», [52] «Утренняя звезда» (исп.). привез ответ Феррандо: он посчитал мысли Жанны заслуживающими внимания и приступил к оценке предприятия; если дело покажется ему выгодным, он готов вступить в долю и приехать на Эспаньолу, чтобы обсудить условия с губернатором.

Жанна сообщила эти сведения Бобадилье, и тот пригласил ее на ужин. Когда он заговорил о делах, она сказала, что во всем полагается на решения Феррандо Сассоферрато. Было ясно, что губернатор надеется разбогатеть, и она подумала, что, если он преуспеет в этом, компания тоже не останется внакладе.

Итак, оставалось ждать прибытия Феррандо.

Он сошел на берег третьего июня 1507 года вместе с двумя компаньонами — генуэзцем и испанцем.

Тем временем моральный климат вокруг Каса-Нуэва-Сан-Бартоломе изменился.

Однажды вечером в карибской деревне, расположенной на полпути между портом и Каса-Нуэва-Сан-Бартоломе, вспыхнул пожар. Никто не знал, что стало его причиной: возможно, одна из соломенных хижин загорелась от искры, вылетевшей из очага. Вслед за первой заполыхала вторая. Пожар было трудно потушить, так как деревня находилась далеко от воды. Более того: начал гореть соседний лес, высохший за долгие месяцы без дождей. От него могла заняться еще одна деревня по соседству.

С террасы Жанна и ее спутники хорошо видели полыхающий во тьме огонь. Столбы дыма заволокли последние клочки ясного неба. Жанна встревожилась. Если пожар не удастся потушить, Каса-Нуэва тоже загорится. Не сразу, часа через три-четыре, но неминуемо.

Пегас в своей конюшне проявлял все признаки возбуждения.

Было видно, как по берегу носятся охваченные паникой животные, главным образом морские свинки. Птицы спасались от огня плотными стаями.

Рабы громко стенали, ибо у каждого были родственники в охваченной пожаром деревне.

Жанна решила отложить ужин и пошла в спальню, чтобы уложить вещи в сундук на случай, если огонь прорвется слишком близко к дому и придется бежать к морю.

По ее совету Франц Эккарт и Жозеф сделали то же самое.

Потом все вернулись на террасу, чтобы следить за пожаром.

— Где Жоашен? — вдруг спросил Жозеф.

Его стали звать и искать по всем комнатам. Он исчез.

Прошла, казалось, вечность, и все вдруг подскочили от невероятного, апокалипсического грохота. Карибские женщины закричали. Гром! Какой еще гром? Уже несколько недель на острове не было не то что грозы — даже обычного дождя. Но тут раздался второй удар, а за мгновение до него сверкнула молния, так что сомнений не оставалось. Третий, четвертый удар… их и считать перестали. Гроза разразилась на севере, прямо над горами.