Денис Субботин - Ларец Самозванца

— Вот ведь… — выругался Шагин. — Езжайте! Я сейчас!

Устроившись поудобнее, он принялся осторожно, чтобы не потревожить коня, выковыривать камень специально для этого припасённым ножичком. Конь, прекрасно обученный, стоял как вкопанный. Он даже не вздрогнул, когда относительную тишину нарушили выстрелы… Выстрелы?!

Шагин резко вскочил на ноги, а спустя мгновение был уже в седле. Его лицо перекосилось, напряжённо вслушиваясь в выстрелы, он пустил коня к мыску деревьев, разделявших поле на две части. Туда, за мысок, уехали казаки. Оттуда, из-за мыска, гремели выстрелы ручниц…

Конь остался ждать за деревьями, а сам Шагин, укрывшись за зеленью, скользнул через мысок. Он поспел как раз вовремя, чтобы увидеть опустевшие сёдла коней и шестерых казаков, которых уже вязали. Похоже было, что ни Дмитр, чья светлая голова была хорошо заметна, ни его казачки не успели даже оказать сопротивление. Четверым же казакам этот бой стал последним — их тела так и оставили валяться в чистом поле.

Шагин ещё разглядел, кто взял в плен казаков, и то, что он увидел, ему не слишком понравилось. Поляки! Около десятка всадников в украшенных маленькими рожками, по последней польской моде, шапках, в кунтушах, роскошных, как у царей, увешанные оружием. Когда же отряд направился к Званице, не слишком поспешая и совершенно не скрываясь, Шагин решил, что видел уже достаточно. Ужом проскользнув между деревьев, он вскочил в седло, и галопом погнал бедолагу-коня к деревне, где стоял их отряд.

Медленно, с видимой натугой проглотив целую ложку капусты, только-только отправленную в рот, пан Роман с некоторым обалдением окинул взором выстроившихся перед ним людей. Десять человек едва-едва набились в небольшую горницу, но в дверях и в окнах торчало ещё немало казаков, ляхов, да и деревенских. Было на что посмотреть! Вернее, на кого… Семеро московитов-казаков, все — раненные, избитые, длинной цепочкой перегородили горницу. Гордый, выпятивший все три подбородка и пузо вперёд, раздувший и без того толстые щёки, пан Анджей гоголем встал перед ними.

— Стало быть, вот, пан Роман! — гордо сообщил он. — Пленные!

— Какие пленные, пан Анджей? — тихо, безнадёжно спросил пан Роман. — Мы же не на войне!

— То так! — согласился пан. — Однако эти — ехали к нам, в Званицу! Не иначе, вражеские разведчики!

— Сам ты… вражеский разведчик! — сплюнув кровь и крошево передних зубов, сердито возразил голубоглазый и белокурый казак, одетый чуть богаче остальных. — Сволочь польская… Латынянин!

Поляки взбеленились и немедленно возжелали крови, но их всё же было гораздо меньше, чем русских и украинцев. А те на оскорбление никак не отреагировали.

— Ты кто такой смелый? — удивился пан Роман. — Как зовут, казак? Откуда ты?

— Зовут меня зовуткой, величают уткой! — сердито брякнул казак. — Родом я с села из-под Рязани, из сельца Коломасова, а ныне я есть волжский вольный казак!

— Ну, ладно, волжский вольный казак Зовутка! — усмехнулся пан Роман. — Сколько вас? Здесь — все? И что ты здесь делаешь, ВОЛЖСКИЙ казак?

— Что надо, то и делаю! — сурово оборвал его казак. — И не смей меня Зовуткой кликать! Я — атаман Дмитр Олень, а ты кто?!

— Вот я точно помню, как меня звать! — ещё шире улыбнулся пан Роман. — Я — Роман Смородинский, польский шляхтич и конфидент князя Константина Вишневецкого. Слыхал про такого?

— Слыхал! — весело согласился атаман Дмитр. — А я — воин царя-государя Василия! Слыхал про такого?

— Не слыхал! — равнодушно обронил пан Роман. — А что это за овощ — царь Василий? Я думал, у вас правит Государь Дмитрий Иванович!

— Ну… — замялся Дмитр. — Мы его ринули, да нового царя выбрали!

— «Мы»! — передразнил пан Анджей. — Тоже мне, выборщики! Быдло…

— Ладно, царя вы «ринули»! — грустно усмехнулся пан Роман. — А что здесь делаете? Тут — рубеж Речи Посполитой!

— Но мы ещё на своей земле! — вспылил Дмитр. — А ты, лях поганый, ещё поплатишься за то, что убил моих братов на нашей земле! Вот погоди, наши подоспеют, так тебе небо с овчинку покажется!

— Я не лях, а православный казак! — спокойно возразил пан Роман. — Впрочем… Так значит, ты не один?

— Так значит так! — решительно подтвердил Дмитр. — Нас много и ты разумно сделаешь, если немедленно отпустишь меня и моих людей!

Тут за спиной Дмитра зашевелились, и внутрь протиснулась молодая и очень красивая женщина. У Дмитра, когда он увидел её, аж сердце заколохнуло. Впрочем, он быстро напомнил себе, что вожделеть к чужой женщине — смертный грех… И, как всегда, ему полегчало.

— Госпожа моя… — вскочив на ноги, пан Роман коротко поклонился ей.

— Кто эти люди, пан Роман? — тихим, мелодичным голосом спросила она.

— Эти-то? — почему-то нервно переспросил пан Роман. — Ну…

— Мы — государевы люди, госпожа! — за него ответил Дмитр. — Этот изменщик убил четырёх моих людей, захватил нас… Если ты, госпожа, русская…

— Ай, витязь! — захохотал рыжеусый казак от дверей. — Не позорь казаков, атаман! За бабью юбку спрятаться хочешь?!

— А вот давай, переведаемся! — выпятив давно не бритый подбородок вперёд, предложил Дмитр. — Вы мне только саблю мою верните!

— Может, тебе ещё и пистоли заряженные? — очень дружелюбно предложил казак. — А впрочем, я готов с тобой переведаться! Если ты очень хочешь!

— Уймись, Оглобля! — рявкнул, внезапно осерчав, пан Роман. — Госпожа моя… Ты что-то хочешь мне сказать?

— Отпусти этих людей, пан Роман! — тихо попросила та. — Они — русские, а я не хочу более слышать, что ты проливаешь русскую кровь!

— Но я всё равно проливаю её! — вздохнул пан Роман. — Я не могу отпустить их… Они видели нас, знают, как нас мало… Нет! Они наведут на нас погоню… Ведь этот вот белобрысый — он из погони за нами! И я далеко не уверен, что с тобой… С ТОБОЙ, госпожа моя!.. будут обращаться так, как положено. Скорее уж даже то, что ты — боярыня, дела не изменит совершенно!

— Но… — начала, было, Татьяна.

— Нет! — коротко и решительно сказал пан Роман. И это был первый раз, когда он ей отказал…

Вся его решимость, однако, начала испаряться, когда он увидел слёзы, застывшие на глазах Татьяны. И если б не Зарина…

Но служанка, сумевшая, наконец, пробиться сквозь не желавших расступаться казаков, оправившая враз сбившуюся рубаху и сердито сверкающая глазами, внезапно поддержала пана Романа… Или не внезапно?

— Господин прав! — сурово сказала она. — Я бы перевешала их, чтобы другим было неповадно… но нас слишком мало, а московиты могут осерчать. Надо уходить!

— Надо! — неожиданно легко согласился с ней пан Роман. — Но невозможно. Кони устали, даже люди валятся с ног… Мы всё равно не уйдём! А здесь всё же есть где обороняться. Мы останемся до утра… если ничего не случится!