Джудит Тарр - Господин двух царств

Она чуть не ударила его. Взглянула яростно и помимо воли рассмеялась. Она осторожно обняла его, такого хрупкого, и поцеловала в лоб.

— Я и забыла, как ты умеешь выводить из себя. И, несмотря на все это, как ты мне необходим.

— Вроде как одно из слабительных для жрецов?

— Вроде того, — согласилась Мериамон, заставив бедного молодого жреца покраснеть от смущения, а Аи расхохотаться. И это она тоже забыла — что значит разделять веселье с человеком своего народа. Но благодаря этому она поняла, что вернулась, наконец, домой.

В день коронации Александра в Мемфисе Мериамон поднялась задолго до рассвета. Но все равно Александр был на ногах еще раньше: жрецы и слуги позаботились об этом. Они давали ему наставления насчет того, что должно будет происходить днем, и, как они говорили, нашли в нем способного ученика.

— Или по крайней мере, — сказал господин Аи, — понятливого.

Он был явно доволен.

Мериамон улыбнулась, представив Александра и Аи вместе. Аи, конечно, не заставит Александра сделать что-либо вопреки его воле, но в самом присутствии старого жреца была мощная магия убеждения.

Мериамон готовилась тщательно. Так давно она не выступала в роли жрицы Амона. Одеяния, парик, краски казались с непривычки тяжелыми, как доспехи. В сегодняшнем ритуале она будет лишь глазами и голосом; она не имела никакого ранга и была только певицей бога. На этом она настояла твердо. Аи, мудрый человек, не настаивал. Александр, может быть, и стал бы возражать, но со времени прибытия в Мемфис они почти не виделись. За короткое время он должен был полностью войти в страну Кемет, и Мериамон не должна была стоять между ними и отвлекать его тем, что была ему хорошо знакома.

Едва рассвет забрезжил на горизонте, она покинула Великий Дом и направилась к храму Мина, а не мемфисского Птаха, поскольку Мин покровительствовал земным плодам и, стало быть, царской власти. Улицы были полны народа, но все было очень спокойно: утренние сумерки и прохлада сдерживали возбуждение. Мериамон скользила среди прохожих, как тень. Она чувствовала себя легкой, невесомой, не ощущала ни радости, ни страха. Она — только глаза, ничего больше, а когда придет время — голос.

Она знала, что в ней есть еще кое-что. Но сейчас эта телесная часть, этот клубок радостей, опасений и противоречий был отчасти глубоко сокрыт, отчасти остался позади, там, в Великом Доме, под охраной некоего македонца. Сейчас она вся должна быть только Кемет, только жрицей. Такой она вышла из Фив. Такой она пришла на поле Иссы и нашла царя, которого избрали боги.

Она была тогда такой ничтожной. Такой чистой в своей пустоте. Такой бесформенной, словно глина, за которую еще не принимался гончар.

Ее странствия сформировали ее. Александр — царь, избранник богов, но кроме того — мужчина и друг — был тем огнем, который дал ей силы.

Александр и его друзья, которые стали ее друзьями. И Николаос.

Она стояла на террасе между великим Домом и храмом Мина, уже не тень из воздуха и тьмы, но земная и телесная, и в ней горела жизнь. Скоро взойдет солнце, и вместе с ним придет царь.

Он выступил из дворца, когда на востоке ярко запылало небо. Выступил как Властелин Двух Царств — не эллинский царь верхом на коне, но фараон, высоко вознесенный на плечах князей, под золотым балдахином, и перед ним князья страны Кемет, и позади него вельможи Двух Царств, а за ними — войска, пешие и на колесницах, под звуки барабанов и труб. Впереди всех в облаке ладана шли два жреца, а между ними еще один, поющий гимн.

Когда царь выступил из Великого Дома, процессия Мина выступила из обители бога, неся его так же, как царя, на плечах многочисленных жрецов. Белый бык бога шел впереди, а позади — длинная вереница жрецов, несущих царские регалии и изображения богов. На этот день первенство уступалось Мину, но присутствовали все боги, освящая ритуал своей объединенной силой, Амон и Мут, Консу, Птах, Сехмет и Нефертем, Гор и Осирис, и Мать Изида, Хнум, Себек, Сет, Хатор, Тот и Баст, и все другие боги, которые были в стране Кемет.

Как раз в момент восхода солнца они встретились на поднимавшейся террасами площади, огромной, как город. Из толпы жрецов и народа раздался приветственный крик. В последних его отзвуках, когда воздух еще дрожал от его силы, жрец Мина вышел на середину площади. Он казался крошечным на ее просторе, и в то же время удивительное могущество чувствовалось в нем. Следом вышли еще жрецы с клетками. Одну за другой они открывали их и доставали упирающихся, рассерженных гусей. Гусь, подброшенный в воздух, замирал на мгновение, расправляя крылья, и устремлялся ввысь. Жрец кричал им вслед пронзительным, похожим на птичий, голосом:

— Разнеси весть по всему миру, в четыре небесные сферы, что Гор, сын Изиды и Осириса, принимает две короны, что сын живущих богов получает Белую Корону и Красную Корону страны Кемет.

Мериамон, стоя на краю площади, перевела взгляд с улетающих птиц на царя. Ее души, как всегда, узнали его, но перед взором предстал незнакомец.

На нем было одеяние наподобие юбки. Широкоплечий, с мускулистым изящным телом, он выглядел хорошо, хотя его светлая кожа, покрасневшая и шелушащаяся, казалась странной там, где должна была бы быть кожа цвета бронзы. На нем был головной убор, ниспадающий на плечи, сзади закрученный в хвост в белых и голубых полосках. Глаза его не были подведены — такого не потерпит ни один эллин, считая это достойным лишь варваров и женщин, — но с расстояния лицо под париком казалось царственной маской. О чем он думал, знали только боги.

Когда жрецы сняли с него головной убор, его можно было бы узнать безошибочно по золотой гриве волос и по тому, как он, забывшись, тряхнул головой, чтобы откинуть волосы. По толпе пролетел шум удивления. Такая грива у царя, да еще и желтая, — это было непривычно. Жрец Мина слегка нахмурился. Шум затих.

Лицо Александра совсем не изменилось. Его глаза были неподвижно устремлены к горизонту. Он смотрел туда, пока жрецы подносили ему регалии Великого Дома: посох, плеть и накладную бороду. Когда поднесли короны, он перевел на нее свой взгляд.

Мериамон ощутила это всеми фибрами души. Как собирается сила. Как нарастает мощь. Как земля сознает, что вот, наконец, спустя такое долгое время, настоящий царь снова стоит здесь, в сердце Двух Царств. Мериамон бросилась на колени, не замечая ничего, кроме земли под ногами. Она прижала ладони к камням. Их добывали, обтесывали и укладывали люди, но они тоже были частью страны Кемет, под небом Кемет, перед лицом царя страны Кемет.

Он стоял так же спокойно, как прежде, только слегка расставил ноги, словно противостоял корабельной качке. Когда соединенные короны коснулись его лба, он замер, глаза его расширились.