Робер Гайар - Мария, Владычица островов

В сопровождении двух офицеров из форта Жак в полном молчании шагал к пристани. Сам не понимая отчего, он с каждой минутой закипал сильнее и сильнее. Может быть, потому, что не застал Марию, когда так о ней размечтался? Но ведь он сам отказался от встречи, когда девушка прибыла на остров.

Он приказал одному из офицеров договориться о том, чтобы их переправили на борт "Лузансея", а сам в ожидании нетерпеливо мерил шагами пристань и размышлял о Марии. Дю Парке решил, что в данную минуту вовсе не хочет с ней встречаться. Ведь, увидев Марию, он должен будет заговорить с ней, поприветствовать ее, тогда как сам считал, что именно Марии следует сделать первый шаг и объяснить все, что случилось.

Несколько минут спустя он услышал, как сразу два голоса воскликнули:

- Господин губернатор!

Первый голос принадлежал офицеру, возвратившемуся сообщить, что лодка ждет. А вот от второго, женского, внутри у Жака что-то оборвалось.

Забыв про лодку, он резко развернулся, стараясь скрыть переполнявшие его чувства. И все же, увидев прямо перед собой мадам де Сент-Андре в длинном белоснежном платье, низкий вырез которого открывал изумительные плечи, дю Парке невольно стиснул в кулаки.

- Господин губернатор, - повторила Мария мягким дружелюбным тоном, вы меня не узнаете? Я мадам де Сент-Андре. Я не могла поверить, что вы не хотите со мной встретиться.

- Позвольте засвидетельствовать вам мое нижайшее почтение, сударыня, холодно ответил Жак. - Я сожалею, что не смог сделать этого раньше, но пришлось срочно отбыть в Форт-Рояль по неотложному делу. Я вернулся совсем недавно и, даже не успев позавтракать, поспешил сюда, чтобы осмотреть работорговца. Тем не менее, едва вернувшись, я спросил у Сент-Обена, здесь ли вы и могу ли я увидеть вас.

По улыбке, озарившей ее лицо, дю Парке сразу понял, что Мария, несмотря на все неудобства, причиненные его бегством, больше не питает к нему гнева.

- Вы хотите взойти на борт невольничьего корабля? - спросила она.

- Да, я должен его осмотреть. Почти всякий раз после захода в наш порт работорговца, в колонии вспыхивает эпидемия. Я обязан проследить за тем, чтобы были приняты все меры предосторожности. Ни один негр не сойдет на берег, пока я не дам разрешения.

- Вы можете взять меня с собой? - попросила Мария. - Я давно хочу побывать на невольничьем судне.

- Это невозможно, мадам! Я уже говорил об эпидемии, но это еще не все - то, что можно увидеть на борту работорговца, никак не предназначено для глаз благородной госпожи.

Жак заметил, что вокруг уже собираются люди, пытаясь хоть краем уха уловить, о чем они разговаривают; он знал, что не пройдет и дня, как каждый островитянин на свой манер будет обсасывать эту беседу.

- Уверяю вас, - сказала Мария, - что, готовясь к поездке на Мартинику, я заковала свое сердце в стальную клетку. Теперь я готова вынести любое зрелище.

- Значит, вы и в самом деле хотите посмотреть на корабль? - развел руками дю Парке. - Что ж, будь по-вашему. Хотя я искренне надеюсь, что увиденное навсегда отобьет у вас охоту когда-либо повторить столь безрассудный поступок!

Офицеры поджидали их в шлюпке. Пока лодочник налегал на весла, Жак с удивлением поймал себя на мысли, что не испытывает особого волнения после столь долгожданной встречи. Разумеется, Мария выглядела прекрасно. Возникла в ее чертах какая-то особая свежесть, которой не было даже в тот памятный вечер в салоне мадам Бриго, хотя Мария появилась тогда в своем лучшем и наряднейшем платье, украшенная самыми изысканными драгоценностями. И тем не менее, ее красота уже не казалась толь волшебной и завораживающей; Жак даже усомнился, в самом ли деле он столь боялся этой встречи. Должно быть, он просто нафантазировал себе какой-то несуществующий образ. Да, любоваться Марией было вполне приятно, но и только. Буря, поднятая в его сердце, улеглась сама собой, даже без его ведома.

Мария, сидя на жесткой банке, украдкой разглядывала молодого губернатора. Ей показалось, что он выглядит более мужественным и решительным, чем прежде; зародилось в его облике какое-то почти неуловимое горделивое упрямство, которого прежде не было. Трудно было поверить, что еще час назад она ненавидела его, смертельно обижалась за его столь поспешный отъезд. Теперь же, когда он снова оказался рядом, все ее обиды улетучились.

Шлюпка уже приближалась к "Лузансею", когда с внезапным порывом ветра со стороны корабля донеслось ужасное зловоние. Лодочник, перестав грести, крепко выругался и обернулся с гримасой отвращения. Дю Парке и офицеры наморщили носы, а Мария поспешно зарылась лицом в надушенный кружевной платочек.

- Интересно, что за падаль мы там найдем? - произнес губернатор. Надеюсь, у Баярделя и Ле Форта хватило ума не подписать им разрешения на высадку.

Шлюпку заметили на "Лузансее" и с борта сбросили веревочный трап. Глядя в упор на молодую женщину, Жак произнес:

- Вы не сможете подняться на борт. Если бы я вспомнил про трап, я бы не позволил брать вас с собой.

Мария ответила, что по прибытии на Матринику, ей уже пришлось спускаться по веревочному трапу.

- Подниматься куда тяжелее, - ответил Жак.

- Посмотрим! Не надейтесь, что, проделав этот путь, я останусь ждать вас в лодке. Я хочу посмотреть и я увижу, что творится на борту невольничьего корабля!

- Вы об этом пожалеете, - хмуро ответил Жак.

Лодочник уже разворачивал шлюпку, чтобы пристать к борту "Лузансея". Подняв голову, Жак увидел капитана, который смотрел на них, перегнувшись через фальшборт. Перехватив взгляд дю Парке, он крикнул:

- Добро пожаловать на борт, господин губернатор!

- Добрый день, сударь, - откликнулся Жак.

Один из офицеров повис всей тяжестью на конце веревочного трапа, чтобы удержать его, и обратился к Марии:

- Что вы решили, мадам? Вы будете подниматься?

Дю Парке встал.

- Держите крепче, лейтенант, - приказал он и повернулся к Марии. - Я сам подниму вас на борт. Я понесу вас на руках, но вы должны пообещать мне, что не станете вырываться и сопротивляться.

С этими словами он протянул к ней руки и Мария послушно позволила поднять и прижать себя, как ребенка. Их лица почти соприкоснулись и прядь волос молодой женщины дурманяще щекотала лоб дю Парке. Нежное выражение ее ореховых глаз в сочетании с теплом и близостью ее тела, манящим изгибом бедер и возбуждающей свежестью юной плоти вскружили голову губернатору.

Жак поднимался медленно, следя за каждым своим движением, и Марии показалось, что вся она растворилась в нем. Она старалась не мешать ему и закрыла глаза, обхватив Жака рукой за шею. Оба испытывали приятное волнение от столь неожиданной близости. Когда дю Парке поравнялся с фальшбортом, капитан принял Марию из его рук и осторожно опустил на палубу, куда следом за ней спрыгнул и Жак. Капитан, низко поклонившись, представился: